Читаем Честь снайпера полностью

Вернувшись с кофе, Боб попытался представить, куда он поедет на лошади днём, обдумывая, не стоит ли завтра встать пораньше и попасть на завтрак к Рику в Каскейде — этим ритуалом он всегда наслаждался, слушая разговоры о чемпионате штата по футболу или морской пехоте. Ничего большего там обычно не происходило.

Иногда всё случается очень быстро. Новое сообщение от Кэти Рейли из Москвы, где она работала корреспондентом «Вашингтон Пост». Несколько лет назад у них в Москве было приключение, они нашли друг друга симпатичными и с тех пор поддерживали связь. У неё было то же колючее и провокативное чувство юмора, что и у Боба, ей доставало ума, так что им нравилось подкалывать друг друга.

«Суэггер, что такое «Мосин-Наган 91»? Я знаю, что это какое-то оружие, но Гугл смущает меня всякий раз, как я туда лезу.»

Что за чёрт? В сотнях электронных писем тема оружия никогда не всплывала, возможно поэтому Кэти и нравилась ему. Какое-то время он думал что это шутка, но нет — она не шутила о Мосине.

Боб ответил прямо — или настолько прямо, насколько он мог быть прямым с Рейли.

«Это винтовка, используемая русскими войсками с 1891 по примерно 1947-й. Длинная, неуклюжая штука, похожа на ружьё стражников из «Волшебника страны Оз», но надёжная и точная. Болтовый затвор (поймёт ли Рейли, что такое «болтовый затвор»?) «Рукоять», которую нужно поднять, потянуть назад, толкнуть вперёд и снова опустить для выстрела. Я бы рассказал тебе, зачем это всё, но ты забудешь через три минуты, так что просто поверь мне. Калибр 7,62, стреляет патроном, который ошибочно называется «Мосин-Наган 7,62», некоторые ещё добавляют «*54» — это длина патрона в миллиметрах, армейский патрон примерно тридцатого калибра. Эквивалент нашего 30–06 (как будто бы Рейли знала, что такое 30–06) — это наш патрон обеих мировых войн».

Чего ради на земле Рейли понадобилась такая информация? Она собралась на оленью охоту? Они вкусные, как слышал Боб — особенно красноносые.

Он подождал, но ясности не прибавилось. Наставало время отправляться на лошади, так что Боб поднялся, направился на конюшню, оседлал новую лошадь по кличке Лошадь — всех своих лошадей он звал Лошадями — и поехал на юг, затем на запад, затем на север — пока не прошло три часа. Было здорово чувствовать под собой Лошадь, вокруг себя — луга, а на горизонте с трёх сторон видеть марево над пурпурными горами.

На лошади жалеть себя не приходится, а не то быстро упадёшь. Жара и солнце всегда приводили Боба в хорошее настроение, и оказалось несложно сконцентрироваться на Мосин-Нагане и вспомнить всё, что он знал об этой винтовке — всё, что (как он думал и как предполагал) он помнил.

Например, он знал, что бывал подстрелен из неё. Первый тур, заместитель командира взвода, Вьетнам, 64–65 — более поздний поток китайских АК ещё не начался, так что ВьетКонг использовал всё, до чего мог дотянуться и мосинки из Китая были ближе всего. Однако, Они быстро поняли, что старая рабочая лошадь с пятизарядным магазином и медленным болтовым затвором не тянет ни против карабинов М1, используемых южными вьетнамцами, ни против его собственного М14. Постепенно стали появляться АК и СВД, и американцы стали испытывать на себе новые навыки партизанской войны, ставшие возможными благодаря современному оружию. Хорошие новости для них — и плохие для нас.

Вернувшись назад, он поставил Лошадь в стойло, принял душ и направился в мастерскую. Текущий проект: патрон 6,5 Кридмур от Хорнади, сверхточный. Возможно, снайперский патрон будущего? Это заполняло его разум, как и всегда, спасая от себя самого, давая нечто, что можно было планировать и обдумывать. Он снарядил полторы сотни патронов, используя пять разных навесок пороха с разницей в одну десятую грана, а затем отстрелял группы (чтобы найти лучшую) через кастомный ствол 6.5, сделанный специально для него оружейником в Редфилде, штат Вашингтон. Затем он ещё раз сходил в душ, поприветствовал прибывшую Джен и они вместе поужинали. До заката солнца Боб не возвращался к электронной почте.

Снова Рейли.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тень гоблина
Тень гоблина

Политический роман — жанр особый, словно бы «пограничный» между реализмом и фантасмагорией. Думается, не случайно произведения, тяготеющие к этому жанру (ибо собственно жанровые рамки весьма расплывчаты и практически не встречаются в «шаблонном» виде), как правило, оказываются антиутопиями или мрачными прогнозами, либо же грешат чрезмерной публицистичностью, за которой теряется художественная составляющая. Благодаря экзотичности данного жанра, наверное, он представлен в отечественной литературе не столь многими романами. Малые формы, даже повести, здесь неуместны. В этом жанре творили в советском прошлом Савва Дангулов, Юлиан Семенов, а сегодня к нему можно отнести, со многими натяжками, ряд романов Юлии Латыниной и Виктора Суворова, плюс еще несколько менее известных имен и книжных заглавий. В отличие от прочих «ниш» отечественной литературы, здесь еще есть вакантные места для романистов. Однако стать автором политических романов объективно трудно — как минимум, это амплуа подразумевает не шапочное, а близкое знакомство с изнанкой того огромного и пестрого целого, что непосвященные называют «большой политикой»…Прозаик и публицист Валерий Казаков — как раз из таких людей. За плечами у него военно-журналистская карьера, Афганистан и более 10 лет государственной службы в структурах, одни названия коих вызывают опасливый холодок меж лопаток: Совет Безопасности РФ, Администрация Президента РФ, помощник полномочного представителя Президента РФ в Сибирском федеральном округе. Все время своей службы Валерий Казаков занимался не только государственными делами, но и литературным творчеством. Итог его закономерен — он автор семи прозаико-публицистических книг, сборника стихов и нескольких циклов рассказов.И вот издательство «Вагриус Плюс» подарило читателям новый роман Валерия Казакова «Тень гоблина». Книгу эту можно назвать дилогией, так как она состоит из двух вполне самостоятельных частей, объединенных общим главным героем: «Межлизень» и «Тень гоблина». Резкий, точно оборванный, финал второй «книги в книге» дает намек на продолжение повествования, суть которого в аннотации выражена так: «…сложный и порой жестокий мир современных мужчин. Это мир переживаний и предательства, мир одиночества и молитвы, мир чиновничьих интриг и простых человеческих слабостей…»Понятно, что имеются в виду не абы какие «современные мужчины», а самый что ни на есть цвет нации, люди, облеченные высокими полномочиями в силу запредельных должностей, на которых они оказались, кто — по собственному горячему желанию, кто — по стечению благоприятных обстоятельств, кто — долгим путем, состоящим из интриг, проб и ошибок… Аксиома, что и на самом верху ничто человеческое людям не чуждо. Но человеческий фактор вторгается в большую политику, и последствия этого бывают непредсказуемы… Таков основной лейтмотив любого — не только авторства Валерия Казакова — политического романа. Если только речь идет о художественном произведении, позволяющем делать допущения. Если же полностью отринуть авторские фантазии, останется сухое историческое исследование или докладная записка о перспективах некоего мероприятия с грифом «Совершенно секретно» и кодом доступа для тех, кто олицетворяет собой государство… Валерий Казаков успешно справился с допущениями, превратив политические игры в увлекательный роман. Правда, в этом же поле располагается и единственный нюанс, на который можно попенять автору…Мне, как читателю, показалось, что Валерий Казаков несколько навредил своему роману, предварив его сакраментальной фразой: «Все персонажи и события, описанные в романе, вымышлены, а совпадения имен и фамилий случайны и являются плодом фантазии автора». Однозначно, что эта приписка необходима в целях личной безопасности писателя, чья фантазия парит на высоте, куда смотреть больно… При ее наличии если кому-то из читателей показались слишком прозрачными совпадения имен героев, названий структур и географических точек — это просто показалось! Исключение, впрочем, составляет главный герой, чье имя вызывает, скорее, аллюзию ко временам Ивана Грозного: Малюта Скураш. И который, подобно главному герою произведений большинства исторических романистов, согласно расстановке сил, заданной еще отцом исторического жанра Вальтером Скоттом, находится между несколькими враждующими лагерями и ломает голову, как ему сохранить не только карьеру, но и саму жизнь… Ибо в большой политике неуютно, как на канате над пропастью. Да еще и зловещая тень гоблина добавляет черноты происходящему — некая сила зла, давшая название роману, присутствует в нем далеко не на первом плане, как и положено негативной инфернальности, но источаемый ею мрак пронизывает все вокруг.Однако если бы не предупреждение о фантазийности происходящего в романе, его сила воздействия на читателя, да и на правящую прослойку могла бы быть более «убойной». Ибо тогда смысл книги «Тень гоблина» был бы — не надо считать народ тупой массой, все политические игры расшифрованы, все интриги в верхах понятны. Мы знаем, какими путями вы добиваетесь своих мест, своей мощи, своей значимости! Нам ведомо, что у каждого из вас есть «Кощеева смерть» в скорлупе яйца… Крепче художественной силы правды еще ничего не изобретено в литературе.А если извлечь этот момент, останется весьма типичная для российской актуальности и весьма мрачная фантасмагория. И к ней нужно искать другие ключи понимания и постижения чисто читательского удовольствия. Скажем, веру в то, что нынешние тяжелые времена пройдут, и методы политических технологий изменятся к лучшему, а то и вовсе станут не нужны — ведь нет тьмы более совершенной, чем темнота перед рассветом. Недаром же последняя фраза романа начинается очень красиво: «Летящее в бездну время замедлило свое падение и насторожилось в предчувствии перемен…»И мы по-прежнему, как завещано всем живым, ждем перемен.Елена САФРОНОВА

Валерий Николаевич Казаков

Политический детектив / Политические детективы / Детективы