Честь воеводы. Алексей Басманов

Колычеву показалось, что Голубой-Ростовский говорит неискренне. Да и не он один то заметил. И был Фёдор доволен резкими словами князя Щепина-Оболенского:

   — Ты, князь Пронский, забыл, что Голубые-Ростовские давно потеряли любовь к Старицкому уделу, им всегда любо греться у чужого очага. Потому других спроси, как мыслят. А я глаголю так: не должно быть литвинке правительницей, а её прелюбодеичу на российском престоле сидеть. Потому, государь, зови города.

Фёдор Голубой-Ростовский нашёлся-таки что сказать:

   — Все мы, и я тоже, давали клятву на целовальной записи. Что же нам теперь в клятвопреступники держать путь? Скажи, князь-батюшка?

Князь Андрей не ответил на вопрос Голубого-Ростовского. Он понял, что допустил ошибку, когда решил оставить его на совете. «И какой же ты скользкий, Голубой, словно налим. Вот бы и лежать тебе под камнем в Волге», — подумал князь. Он встал и произнёс:

   — Нам пора в трапезную. — А когда выходили из малого покоя, где держали совет, князь Андрей остановил Пронского и тихо сказал: — Ты прав, друг, Голубой — перелёт, и ему не быть с нами.

   — Лучше после трапезы отпусти всех до вечера. А там и сойдёмся без него.

Князь Андрей так и поступил. После трапезы он велел всем идти домой, сославшись на немочь. Пронского он придержал. Когда все ушли, сказал:

   — Пошли пару верных людей присмотреть за домом Ростовского. А я стражам у ворот накажу никого из города не выпускать.

Спустя несколько часов, уже тёмным вечером по снежной замети, побежали холопы князя Андрея по Старицам. И вскоре князья и бояре вновь вобрались в малом покое на совет. Фёдора Голубого-Ростовского среди них не было. Удельный князь всё обдумал и донёс свои мысли совету:

   — Пришёл край нашему терпению, и, пока нас не предали, возвысим голос над Русью. Ноне же в ночь уйдут в города гонцы к верным и надёжным сынам Руси, чтобы они звали россиян на битву. Сей же час мы составим грамоту, сделаем с неё списки. Честь нашу оберегая, скажем русичам о бережении престола Рюриковичей.

Фёдор Колычев смотрел на князя Андрея Старицкого и удивлялся: твердеет мягкосердый князь. Фёдор и на вельмож оглядывался, ловил на их лицах блики душевного пламени. Оно ни у кого не чадило. Все были без сомнения согласны с удельным князем идти в сечу за честь российского трона.

Князь Андрей велел дворецкому принести бумаги и ярославских орешковых чернил, сказал Фёдору Колычеву:

   — Тебе писать мою грамоту и делать с неё списки.

   — Готов, князь-батюшка, — ответил Фёдор.

Но взяться за перо ему помешали. Вернулся из Москвы послух Андрея Старицкого боярский сын Судок Сатин. Дворецкий Юрий Оболенский-Меньшой вызвал из покоя князя Андрея.

   — Княже, только что из стольного града примчал Судок, просит тебя.

   — Веди в опочивальню. — И князь Андрей поспешил туда.

Оборотень Сатин возник перед князем в драном армяке, в крестьянском треухе, в лаптях. Лицо обмороженное, глаза воспалены. Предав Василию Голубому-Ростовскому, который служил теперь на месте отца в Разбойном приказе, гонцов князя Андрея к князю Юрию Оболенскому-Большому, он явился за новой добычей.

   — Говори, что привело? — потребовал князь Андрей.

   — Беда привела, государь. Выданы мы. Гонцов твоих к князю Юрию охватили. Видел их в Москве в железах. Они пытаны и преданы смерти.

   — Господи, ну и поруха! И кто же их мог выдать?

   — Того не ведаю. — Взгляд Сатина был по-детски правдив.

   — Что ещё?

   — Другое отраднее. Велел князь Иван Ярославский передать тебе, что идёт в Старицы. И людей ратных при нём более тысячи. Просит и тебя собирать воев. Сказал: «Ежели полк Оболенского придёт к Москве да мы соберёмся с силой, Глинским не устоять». Поспеши же, князь-батюшка, новых гонцов послать.

   — Теперь на тебя вся надежда. Тебе и идти к князю Юрию.

Сатина сие не смутило.

   — Пойду, князь-батюшка. Но вернее будет помимо меня ещё кого-либо снарядить.

   — Об этом подумаю. Что ещё у тебя?

   — Ведомо мне, что многие московские бояре готовы встать рядом с тобой, как пойдёшь на Глинских. Ежели дашь их имена, я донесу до них весть о твоём выступлении. Тому и время, потому как в государевых палатах горит свара.

   — Очень важная весть. Ладно, иди отдыхай. — Что-то побудило князя Андрея добавить: — Из моих покоев не уходи: увидят тебя в городе, быть беде.

   — Я, батюшка-князь, сутки просплю, как пёс после охоты.

   — Вот и славно. — Князь Андрей позвал дворецкого, наказал ему: — Накорми Судка и спать уложи.

   — Исполню, — ответил Оболенский и увёл Сатина.

Последние вести послуха Судка приободрили князя Андрея.

Он понял, что затягивание похода на Москву чревато гибелью всему делу. Вернувшись на совет, князь Андрей сказал:

   — Важные вести получены. К нам с тысячей ратников идёт князь Иван Ярославский. Теперь говорите, воеводы: сколько времени нам потребуется собрать всех ратников в уделе, в ваших вотчинах? Сколько дён нам нужно на сборы в поход?

   — Надо успеть до распутицы, — ответил боярин Борис Палецкий. — Потому на все сборы не больше двух недель.