Честь воеводы. Алексей Басманов

   — Умаялись, поди, с дороги, идёмте в покой. А я пока баню спроворю.

   — Не спеши, радетель, вместе и затопим баньку. На дом вот смотрю. Не так уж давно и поставил. Славные хоромы.

Фёдору были знакомы заонежские избы. Ничем они не походили на хатёнки средней полосы России и справедливее бы величались дворами-усадьбами. У Субботы был шестистенный дом на высоком подклете, с тёплым жильём для большой семьи, с каморами, амбаром, погребом, поветью, хлевом для скота и конюшней — все под одной крышей, всё для блага северянина. Налюбовавшись домом, Фёдор вместе с Ульяной и Донатом поднялись на высокое крыльцо, вошли в просторные сени, из них в горницу, светлую и чистую.

Миром-ладом началась жизнь беглецов на заонежской заимке. И никто из них, даже княгиня Ульяна, не чурался простой крестьянской работы, всему прилежно учился у рукодельных Игнатовых домочадцев. Ульяна научилась доить коров, сбивать масло, задавать скотине корм, стирать бельё. Всё у неё ладилось. Да и сама она обучила дочерей Игната вышивать узорами парсуны и пелены. Фёдор и Донат каждый день чуть свет уходили в лес вместе с двумя старшими сынами Игната заготавливать дрова, дабы по первому снегу ввезти их. Ещё рыбу вяленую впрок припасали, коров пасли, грибы собирали, сушили, солили. В лесу их было так много — боровиков, груздей, рыжиков, что глаза разбегались. И терялись грибники, каким отдавать предпочтение. Донат увлекался сбором грибов и ягод больше других, а всё потому, что такой же охотницей оказалась старшая дочь Игната Ксения. Молодой воин с первого дня появления на заимке не сводил глаз с пригожей северянки и однажды, в ночной маете, понял, что полюбил Ксению. Завздыхала и она по парню. Глянет на него своими большущими тёмно-синими глазами да и зардеется, как маков цвет.

Кончилась благодатная летняя пора. Леса оделись в багрянец, в тёплые страны улетали перелётные птицы. На Кумжевом озере на ночь собирались тысячи гусей, уток да и лебеди, случалось, ночевали. Игнат не охотился на отлётную птицу. Убьёшь ненароком вожака — вся стая погибнет, считал он.

На Покров Пресвятой Богородицы выпал первый снег. Порадовались ему, а он день-другой полежал да и сошёл, оставив слякоть и неуютность. Игнат в эту пору начал готовиться к зимней охоте. По своим приметам он знал, что в нынешнем году у всех пушных зверей большой помёт вышел, потому быть богатой охоте на белку, на соболя и куницу.

Фёдор тоже загорелся желанием поохотиться, ещё ближнюю тайгу посмотреть, выбрать себе место для своей заимки. Не век же вековать на чужом подворье. Спросил Игната:

   — Ты меня возьмёшь на охоту?

Суббота стоял за верстаком, готовил стрелы. Ответил после долгой паузы:

   — Я ухожу в тайгу на месяц-на полтора. Охота удачна в самую стужу. Есть у меня избушка, да больше при костре ночи коротаю. Выдюжишь — пойдём.

   — Обузой не буду.

   — Коль так, готовься.

А перед тем как Игнату и Фёдору уйти в тайгу, появился на заимке торговый человек из Новгорода, юркий, пронырливый приказчик Аким. Он приехал, чтобы загодя договориться с Игнатом о купле-продаже пушной рухляди. И всё было, казалось, понятным, да лисьи глаза его бегали по горнице с каким-то злым умыслом. Он то присматривался к Фёдору, то в Доната стрелял зенками. Да и Ульяну обшарил глазами, как появилась со Стёпой на руках.

   — Гости-то дальние у тебя, Игнатушка.

Игнат заметил проныре:

   — Ты охолонись и не зыркай на моих сродников. Мог бы и раньше увидеть, ежели бы по весне приехал.

   — И то, и то, — согласился Аким. — Да я, батюшка Игнат, как в прежние годы торги вели, хочу твоим словом заручиться на сию зиму. Времена ой как перекосились, — частил он.

   — Так ведь в прошлом-то году ты, Аким, в обман пустился. За оставшуюся у меня рухлядь псковитяне полторы твоей цены дали.

   — Торг он разный бывает, а коль обмишулился, так ноне покрою. Важно, чтобы рухлядь была достойная.

   — То моя забота.

После ночёвки Аким уехал на другие заимки. А у Фёдора появилось в душе смутное предчувствие беды. Аким показался ему вовсе не торговым человеком, а шишом-пронырой, доглядчиком. Потому как с лисьей мордой в торговом ряду долго не проживёшь, размышлял Фёдор, и идут такие на службу к приставам.