Честная игра

«Странно, — думала Перри, ища свою купальную шапочку и роясь в не очень-то аккуратных ящиках, — странно, как человек любит… или… наоборот. Арчи счастливый малый — с ним легко, а Джослин был бы истый черт, а между тем…»

Она перестала думать и стояла, выпрямившись, глядя на море, но увидя преобразившееся лицо Форда, молодой блеск его глаз и привлекательность его улыбки, сказала громко и с легким вздохом:

— Какая это странная вещь — жизнь!

ГЛАВА III

Тот, кто мудр, не станет обрывать едва распустившийся вишневый цвет.

Китайская пословица

— Сегодня твоя очередь с новенькими, — сказал Форд.

Они были в спальне Арчи, и Арчи причесывался двумя старыми щетками черного дерева.

Форду, который сидел на кровати и смотрел на него, вдруг пришло в голову, что у Арчи сложение настоящего коринфянина; у него была пропорциональная фигура с узкими бедрами и, вместе с тем, широкими плечами, что так типично для хорошего спортсмена, так же, как стройные лодыжки и узкие ступни, характерные для бегуна.

Форд знал, что и сам недурен, но сознавал, что у него была просто красивая наружность определенного типа и больше ничего, тогда как у Арчи была та красота, которой, как полагал Форд, должны были обладать атлеты прежних дней; у Арчи и волосы росли, как следует, а его несколько твердые серо-голубые глаза с короткими черными ресницами и черными бровями составляли резкую противоположность со светлыми волосами…

— А ты видал кого-нибудь нового? — неожиданно спросил Арчи.

— Мне кажется, видел одну блондинку, то есть только ее спину.

— Отлично!

Они сошли вместе вниз, где их приветствовал Марко, метрдотель.

— Леди Вильмот приехала, та, из Лондона.

— Ну и что же? — спросил Форд.

— Та самая леди Вильмот.

— Мы слышали, — кратко ответил Форд; он ненавидел спокойную любезность Марко так же, как и всякого другого.

Арчи круто повернулся.

— Форд, Марко имеет в виду ту женщину, о которой было столько шума. Мужчина убился, убегая из ее комнаты, а муж с ней только что развелся. Которая она, Марко?

Темные глаза Марко обвели большую, белую с позолотой, комнату.

— С минуту назад она была здесь. Высокая, очень светлая блондинка, blonde cendree, ravissante! [15]

— Она и должна быть такой, — неудержимо вырвалось у Арчи.

— Ага… вон там!.. — и Марко возбужденно указал направо. — Она выходит из сада.

Молодая женщина медленно шла через высокие стеклянные двери между рядами розовых и пунцовых цветов по обе стороны входа; высокая, стройная женщина с золотистыми волосами. На ней было светлое платье, и она очень высоко держала голову.

— Вот она! — воскликнул Марко.

— Какая-нибудь любительница сильных ощущений! — промолвил Форд в своей обычной медленной, скучающей манере.

Арчи с минуту ничего не говорил, но когда Форд снова протянул:

— Так вот она, эта знаменитая леди Вильмот! — он сказал:

— Она выглядит чертовски молодой — для всего, что с ней случилось.

Он глядел на Филиппу каждый раз, как кружился мимо нее в танце.

Она сидела одна на маленьком диванчике с золоченой спинкой. Уже было двое претендентов на знакомство с ней, которых она прежде не встречала. Один из них — полковник Баррон, мужчина лет пятидесяти, очень любезный и веселый; другая — миссис Дэвис, с великолепными жемчугами и той поразительной развязностью, которая ужасна, потому что у обыкновенного вежливого человека нет оружия, чтобы бороться с ней.

Полковник Баррон сказал с добродушной любезностью:

— Я знал вашего отца много лет тому назад, дорогая леди Вильмот! Надеюсь, это дает мне право представиться вам, не правда ли?

Миссис Дэвис сказала:

— А! Леди Вильмот! Вы меня забыли? Какая вы нехорошая! Я настаиваю на том, чтобы вы меня вспомнили! Наш первый бал с шалями у Клеридж!.. Теперь мы можем быть друзьями.

Филиппа с облегчением заметила, что ее новых друзей не было в бальном зале. Она смотрела на танцующих; было еще рано, и молодежи было мало, но зато там было два молодых человека, оба поразительно красивых, которые танцевали с женщинами гораздо старше их; и один из них все время смотрел на нее.

Один раз их глаза встретились; его взгляд был довольно смелый, открыто любующийся, с затаенной улыбкой. Филиппа сначала отворачивалась, потом слегка рассердилась; ее щеки окрасились прелестным слабым румянцем, но она решительно смотрела в сторону, когда молодой человек приблизился в следующий раз. Затем появились Гавершемы, и смутное чувство интереса Филиппы было поглощено сознанием усталости и своего несчастья.

Она посидела еще немного, а затем встала и ушла.

Она старалась уверить себя, что действительно устала — ведь она приехала только днем, и в первый день следовало лечь пораньше. Но в ее спальне был слышен оркестр; она представляла себе танцующих и среди них молодого человека с веселым взглядом. Во всяком случае, он танцевал хорошо!

Она разделась и села у окна, слушая ту же музыку, которую слышала сотни раз.