Честно и непристойно

И я поверила ему.

Когда мы с Кеном собрались домой, то обошли бар, выискивая других жильцов нашего дома. В основном мы искали друга Кена, Шермана, который на вид напоминал мастифа, но голос при этом у него был как у таксы. Все лето я звала его за глаза Бараном. В любой компании есть парень, которому напрашивается кличка Баран, все равно как в каждом штате есть город Спрингфилд. «Как думаешь, Баран и Кен в эти выходные приедут?» «Интересно, Баран это нарочно?» К середине лета я перестала стесняться и начала открыто звать Шермана Бараном.

— Эй, Баран, она тебя уже три раза просила. Может, слезешь с капота ее машины? — Все равно как впервые пукнуть при новом бойфренде.

Он даже не обиделся, только глуповато улыбнулся, так что на щеках появились ямочки, и воскликнул:

— Шикарно! Наконец-то у меня есть прозвище!

Потом он слез с машины Селены (про себя я звала ее Слюной) и побрел к другим парням, стоявшим у гриля. Вид у него был неприкаянный, словно он не знал, куда себя деть, и ждал, что ему скажут, что делать. Баран всегда выглядел так, будто ему срочно надо по-маленькому.

— У него что, проблемы с вниманием? — прошептал кто-то.

— Незачем шептать. Баран не умеет стесняться. — Я чувствовала себя его матерью.

Ему явно нужны были новые игрушки, чтобы поточить зубки.

Барана, похоже, подвезла домой Слюна; может, они друг другу понравятся и перейдут к обмену этой самой слюной? Взявшись за руки, мы с Кеном направились к машине. Чисто подметенная улица была на удивление тихой и красивой. Прежде чем открыть для меня дверцу машины, Кен прижал меня к ней и обнял за талию. Поцеловав меня, он сказал:

— Я так рад, что это произошло.

«Это» значило «нас», то есть то, что мы превратились в парочку. Мне хотелось завизжать от радости и сказать ему, что я чувствую себя самой счастливой в мире девушкой, что мы такая прекрасная пара. Вместо этого я тоже поцеловала его и улыбнулась, зная, что если б я сказала такое вслух, он бы попятился в тревоге, вместо того чтобы обнять меня.

Тут мой сотовый телефон завибрировал.

— Три часа утра, кто, черт побери, может мне звонить? — Но, взглянув на дисплей телефона, я улыбнулась:

— Это девочки. Алло, леди?

— Ой, Стефани, ты не спишь! Ты нас не подберешь? Мы на дороге напротив «Звездного зала». — Это была Далей; судя по голосу, ей срочно требовалось облегчиться.

— Понимаешь, я не то чтобы дома… — Я прикрыла микрофон трубки и повернулась к Кену: — Мы можем подъехать к «Звездному залу» за Алекс и Далей?

Он улыбнулся, кивнул и церемонно распахнул передо мной дверцу:

— Колесница ждет, и твои выпившие подружки тоже! Кен спешит на помощь!

— Я с Кеном, мы выезжаем из «Токхауза». Скоро будем.

Когда мы подъехали к дому и стали выбираться из машины, Кен не предложил мне руку. Я подумала, что он стесняется демонстрировать окружающим свои чувства, и забеспокоилась. Это было похоже на летний лагерь, и я вдруг почувствовала себя двенадцатилетней.

— Интересно, дома ли Шерман, — в конце концов проговорил Кен и двинулся к дому широкими шагами.

Он принялся осматривать дом, а я тем временем налила себе бокал красного вина. Ладно, чего уж там. Я вышла через заднюю дверь и устроилась в гамаке. Мне хотелось спрятаться. Спустя некоторое время Кен выглянул через раздвижную дверь на крыльцо:

— Эй, Стеф! Я тебя обыскался! — Он направился ко мне с неуверенным видом, словно мальчишка, который промазал, играя в бейсбол, и заходит на второй удар. — Составить тебе компанию?

— Давай, но это вино мое, наливай себе сам, — насмешливо сказала я.

Кен устроился рядом со мной в гамаке и вдруг без видимой причины сказал:

— Стеф, ты мне правда нравишься. — Я знала, что дальше последует «но». В таких разговорах на самом деле важно только то, что идет после «но». Ну вот. И мне даже не на что было опереться. — Но я только что разошелся со своей девушкой. Вообще-то, это она меня бросила, и поэтому я здесь. Пытаюсь прийти в себя. — Я возненавидела себя за то, что позволила ему почувствовать мой пот, за то, что он знал, как я целуюсь. Мне хотелось забрать у него все свои вещи, но я пока не успела оставить ему ничего, кроме минут своего времени. — Нет, ты правда мне нравишься. Слушай, я мог повести себя как последний поганец и просто использовать тебя, но я тебя уважаю.

— Ты ведь совсем меня не знаешь. Как ты можешь меня уважать?

Теперь я и вправду разозлилась. Я отпила еще вина, чувствуя, как одна туфля почти соскользнула у меня с ноги, и стала думать, о чем теперь лучше промолчать.

— Ты мне напоминаешь Говарда Рорка.

— Чего?

— Ну, ты читала «Источник» Эйн Рэнд?

— Нет.

— А теперь придется. — Конечно, придется. Нужно же мне знать, за кого он меня принимает. — Ты очень похожа на главного героя. Так же плюешь на мнение окружающих. Делаешь свое дело и видишь мир по-своему. — Он указал на один из дубов, к которым был привешен гамак. — Видишь это дерево? Мне оно кажется обычным дубом, но под взглядом человека вроде тебя дуб становится древесиной, дающей огонь и свет. Тебе дано видеть потенциал предметов и явлений.

— У тебя, скорее, получается, что я разрушитель.