Честное пионерское! Часть 2

— Миша, а может не надо? — спросила Зоя.

Взяла меня за локоть, будто пыталась удержать.

— Не дрейфь, Каховская, — сказал я. — Ничего страшного со мной не произойдёт. Припадки случались со мной уже столько раз, что стал к ним привыкать. Неприятная, конечно, процедура. Но без неё сейчас не обойтись. Главное — вы сами не испугайтесь.

И добавил:

— Буду падать — не пытайтесь меня удержать на ногах. Просто придержите моё тело, чтобы я не разбил затылок и не расквасил себе физиономию. И уложите меня на асфальт. Больше ничего со мной делать не нужно. Понятно? И не зовите на помощь.

Распахнул перед своими малолетними приятелями дверь школы — пропустил детей вперёд. Тут же догнал их, взглядом отыскал спины девятиклассниц. Девицы неторопливо шагали вдоль здания школы (покачивали бёдрами, надменно игнорировали взгляды встречных парней). Я поспешил за ними; но пока не приближался: очень уж многолюдно было на пришкольной территории. Зоя подстраивалась под мой шаг. Вовчик то выбегал вперёд, то чуть отставал: обменивался рукопожатиями с очередными «знакомыми». Я не отвлекался от маячившей впереди цели, на ходу инструктировал свой маленький отряд.

— Полежу на земле пару минут, — сказал я. — Максимум — минут восемь. Постарайтесь, чтобы я не привлёк ни чьё внимание. Зоя, видел у тебя часы. Засечёшь время: раньше чем через десять минут не паникуйте. Но я очнусь раньше. Обещаю. За меня не волнуйтесь. Понятно?

Вовчик смачно сплюнул на газон.

— Да это, ясно, — сказал он. — Подхватим — не вопрос. А обязательно тебе падать? Может, пусть одна из этих дур свалится? Вот их я ловить не собираюсь! Пускай хоть обе себе башки расшибут. Мочалки не докрашенные. А чё? Нечего было ржать на Ванькиной репетиции!

Я смахнул с лица пот — отметил, что волнуюсь. Но переживал я не за свой затылок: всё же надеялся на ловкость Вовчика (рыжий подхватит меня, а Зоя поможет ему не уронить моё не такое уж тяжёлое тело). Перед мысленным взором одна за другой всплывали старые фотографии, сделанные на месте убийства Оксаны Локтевой. В груди и в боку уже покалывало — в предвкушении будущих «ярких» ощущений. Семь ударов ножом — не самая приятная процедура. «Но и не смерть от перитонита», — попытался я себя успокоить. На ходу сбросил с плеча лямку, передал Каховской свою сумку и форменную куртку.

Резко ускорил шаг, когда девятиклассницы свернули с асфальтированной дорожки: посчитал, что падение на грунт с большей вероятностью убережёт мою одежду. Не сразу сообразил, зачем старшеклассницы зашли за высокий кустарник. Понял намерения девиц, лишь когда Терентьева извлекла из сумки красно-белую пачку сигарет («Мальборо» — неплохо живут советские школьницы!). Девятиклассницы повертели головами. Заметили меня и мою компанию. Удивлённо переглянулись, но сигареты не спрятали — напротив: чиркнули зажигалками, демонстративно закурили, выпустили мне навстречу две струи табачного дыма.

— Чего идёте за нами, малявки? — спросила Локтева.

Она стояла к нам ближе своей подруги. Держала дымящуюся сигарету между фалангами среднего и указательного пальцев. Шевелила нижней челюстью — месила зубами жевательную резинку.

— Покурить решили? — сказала из-за спины подруги Терентьева.

Девицы засмеялись — хриплым, гортанным смехом (неприятным). Они смотрели на нас вовсе не настороженно, но высокомерно и презрительно. Вовчик позади меня выругался (Зоя потом непременно упрекнёт его за подобные выражения). А я отметил, что обе девятиклассницы сейчас не выглядели на свой возраст. Особенно с сигаретами в руках. Обе смотрелись… не по-детски вульгарно. Я подумал: «Вот почему мужики велись на их уловки». Прикинул, «повёлся» ли бы я (я прошлый — взрослый) на призывные взгляды этих лолиток. Сам себе однозначно не ответил на этот вопрос. Прошёл сквозь облако пахучего дыма. Без лишней прелюдии выбросил перед собой руку — вцепился в женское запястье.

Кожа девицы показалась мне холодной (как у лягушки). Оксана Локтева возмущённо вскрикнула. Выронила сигарету (едва не прожгла мне рубашку). Но не высвободилась из моего захвата (всё же два месяца регулярной утренней зарядки не прошли зря). Подруга ринулась ей на помощь… Я не дождался момента, когда Нина Терентьева появилась из-за спины подруги. Потому что ослеп от внезапной вспышки. Перед моими глазами расцвели яркие, разноцветные огни воображаемого фейерверка. Голоса разгневанных девятиклассниц исчезли — сменились звуками музыки и с детства знакомыми словами песни…

* * *

— …А ты такой холодный, как айсберг в океане… — пела на экране телевизора Алла Пугачёва.