Чет и нечет (полный текст)

- Геннадий Васильевич! Мы вас ищем! - Она собиралась твердой рукой завершить вечер к назначенным ею десяти часам. На Еркина поглядела изучающе и объявила ему: - Что-то ты мне сегодня не нравишься!

- Я пошел, - сказал Еркин. - До свидания.

Нашаривая на вешалке в темном классе свой тулуп, он услышал: спорят Нурлан и Колька.

- Если хочешь, как настоящий мужчина, залить свое горе - давай! - Пропащий человек сидел на подоконнике с бутылкой «Алма шарабы».

- Не-е-е… У меня дома сразу унюхают.

- Чаем зажуешь. Вот пачка цейлонского.

- У меня и сквозь чай разберутся.

- Что-то я тебя не пойму! Или ты переживаешь из-за Саулешки, или думаешь о встрече с бабкой.

Нурлан как истинный друг хотел помочь Кольке поэффектней сыграть свою несчастную любовь к Саулешке, которая ушла с Володей-солдатом, Колька, напротив, хотел, чтобы никто не догадывался про его переживания. Ему казалось: Саулешке не может всерьез нравиться Володя. Не может - и все. Кого-то она дразнит этим Володей. Колька и не надеялся, что Сауле дразнит его.

- Я переживаю! - отбивался он от Нурланового бурного сочувствия. - Но и дома неохота выволочку заработать. Ты мою бабку знаешь!

- Бабка или Сауле? Выбирай!

Еркин, натягивая тулуп, подошел ближе:

- Эй, как бы вас тут Гавриловна не застукала!

- Глотнуть хочешь? - Нурлан показал на бутылку.

- Зачем?

- Пьют с горя, - снисходительно сообщил Нурлан. - Или для храбрости. Девчонки любят храбрецов. Ты, Садвакасов, сегодня храбрый?

- Здесь, в темном углу, хватит и двух храбрецов. С Новым годом! Я пошел.

После ему вспомнится Нурланова болтовня про храбрость. Отчего многое серьезное сначала встречаешь в пустяковом виде?

Еркин направился к выходу и - так ведь не хотел! - увидел встревоженную Машу.

- Ты уже уходишь? - удивилась она.

- Нет, не ухожу. - Маша показалась Еркину сейчас чем-то похожей на Сауле. Не внешностью, а чем-то другим, неуловимым. - Я тебя ждал. - Ему совралось легко, только опять погорчало во рту. - Твой автобус скоро? Давай выйдем пока. Я тебе должен сказать…

- Подожди, я сейчас! - Маша надела пальто. (Еркин не успел подать!) Надела длинноухую чукотскую шапку. (Еркин и не замечал прежде, какая милая ушастая шапка! Отчего не казахи придумали такую?)

- Ты что хотела бы переменить здесь, у нас? Что наколдовать под Новый год? - Они вышли на крыльцо.

- Я бы сюда речку привела, - сказала она. - Ласковую речку, зеленый берег. И чтобы ветлы над водой. Но ведь это неправда: взяла и привела речку. Здесь речку неоткуда взять, ветлы не из чего сделать. Нельзя даже на Новый год желать не по правде. Если даже придумываешь, все равно надо по правде: что на самом деле возможно…

Еркин взял обеими руками мягкие чукотские уши, завязал узлом у нее под подбородком:

- Ты хорошо сказала, ты молодец. Нельзя желать неправду.

- Гляди, Еркин, как вызвездило сегодня!

- Ты запомнила наши имена звезд?

- Вон та - Железный кол… Да? И Семь воров на месте. Гляди, Еркин, Птичья дорога зимой еле видна.

- Тебе не холодно?

Они вышли из ворот. Показалось Еркину или на самом деле в степи промелькнула черная фигура? Исабек бродит. Еркин не окликнул - не хотел встречи с Исабеком. Ветер давил все сильней. От поселка к школе катил грузовик с фанерной будкой в кузове.

- Дядя Паша приехал. Повезет завтра интернатских по домам.

- Это далеко?

- Не очень. Километров двести.

- А мы, может быть, скоро уедем насовсем.

- Я знаю.

- Ничего ты не знаешь. Ни-че-го!

- Не знаю, - согласился Еркин.

- Ну и что же будет?

- Все будет. Много людей, много света. А ты будешь? Ты?

* * *

Давешний чудак в бушлате вышел из тьмы на свет фар, заслонил глаза ладонью. Ручища как кувалда - пол-лица прикрыла, не узнать. Паша притормозил, открыл дверцу.

- Тебе чего? Выпил? Иди проспись! - привычно приговаривал он. Но отчего-то засомневался: не пьяный, нет, стоит не колышется.

Чудак в бушлате пропал из лучей фар, но куда? Паша не слышал его шагов по разбитой дороге. В таких-то корявых сапожищах и трезвый в темноте запинается, а этого не слышно. Где он там застрял, чудак?

- Браток, подвези! - услышал Паша чудака вовсе рядом. Когда подскочил, успел?

- Тебе далеко? - Пашу смех взял: посадить чудака, прокатить двести метров до школы. - Ладно, садись! - Не мерзнуть же мужику на ветру, тем более, похоже, не здешний, степи не знает, уйдет - заблудится.

Паша потянул дверцу - захлопнуть, но чокнутый не отпустил.

- Не дури! Зайди с той стороны! Кругом обойди! Кому говорю? - Дверца рывком ушла у Паши из-под локтя, железная ручища хватила за горло. - Ты вот как! - Паша уперся, сколько хватило сил, но тело его, бессильное, вялое, поползло с гладкого - не за что придержаться! - сиденья, валилось наружу.

«Ключ!» - вспомнил Паша. Слабеющей рукой нашарил плоский ключ зажигания, выдернул и тут же выронил из пальцев.

Салман легко подумал: «Ну, теперь мне!»

Он уже подкрался близко, стоял за спиной чужого, чуял над головой саперную лопатку, прикрученную проволокой у борта грузовика, успел прикинуть: «Лопатку? Долго откручивать! А надо бы! Нет, не успею!»