Четки

— О каких проблемах с программным обеспечением идет речь?! — рявкнул Харпад. — Этим занимается автосервис.

Вместо ответа — звук захлопнувшейся двери. Он оказался в сером помещении три на три метра. Посредине стоял стол с закругленными углами и два стула, половину одной из стен занимало зеркало, точно венецианское. Из ламп, скрытых в щелях потолка, падал тусклый свет. Не успел он сесть, как двери снова открылись. Вошла полицейская — комбинезон не смог скрыть анатомические особенности. Жестом она указала ему на стул, зеркальный шлем качнулся. Она подождала, пока Харпад сядет, и сделала то же самое.

— Я жду пять часов, — начал он. — Без связи с миром.

— Мне жаль. Способ сопровождения вас сюда от нас не зависит.

— То есть речь идет не о программном обеспечении, — он старался не показывать волнение. Мысленно повторял, что полиция не занимается делами Надзора. — Тогда в чем дело? Зачем вы продержали меня столько времени за решеткой?

— У нас есть к вам просьба.

— В таком случае вы чертовски плохо начали, ребята, — он пытался казаться крутым. — Я расстался с женой. Она разрешила мне видеться с дочерью раз в две недели, и сегодня была одна из этих встреч. Вы думаете, она обрадовалась, когда ребенка привезла полиция?

— Сотрудничество с нами, безусловно, поможет вам во время предполагаемого рассмотрения дела в суде.

— Да, это будет просто великолепно! — он встал и стал ходить взад-вперед вдоль стены. — Отца заперли в камере за неисправность противоаварийной системы, при этом он чуть не убил собственную дочь, а теперь хочет получить над ней опеку. Суд точно будет в восторге! К тому же он и так автоматически предоставляет матери опеку над ребенком, не так ли?

Полицейская спокойно ждала, пока он остановится, и парировала его тираду одной фразой:

— Ребенок ехал спереди.

Харпад поджал губы.

— Ну так выпишите мне штраф.

— Сядьте, — она указала на стул. Он неохотно подчинился. — Если вам не нравится слово «просьба», могу заменить его на «предложение». Мы знаем, чем вы занимаетесь.

— Я уже месяц как безработный.

— Я имею в виду то, чем вы действительно занимаетесь. На протяжении десяти лет. Вы считываете показатель Потенциальной Опасности из базы данных g.A.I.a.

— Это не незаконно. Настолько же легально, насколько ясновидение, лозоискательство и сраная хиромантия!

— Прошу не выражаться. Это не незаконно, если выставляются счета и платятся налоги. Вы можете доказать, что получили эти деньги законно? Каким образом вы оплачиваете абонемент на машину?

— Вам не хватает людей, — Харпад нахмурился, — поэтому передо мной сидит злой и добрый полицейский в одном лице. К чему этот разговор?

— Это конфиденциально. Разговор останется между нами.

Харпад посмотрел в сторону. В углу под потолком была маленькая черная кнопка. Камера. Одна из камер. Разумеется, передача изображения шла прямиком в сеть g.A.I.a.

Полицейская проследила за его взглядом.

— Сломана.

— Неужели?

Она пожала плечами.

— Мы подготовились, господин Харповский. То, о чем мы будем сейчас с вами говорить, должно остаться между нами.

— Нами?

Полицейская подняла руки к шлему. На мгновение заколебалась, но все-таки сняла его. Каштановые волосы рассыпались по плечам. Она была симпатичная, даже очень — симметричное лицо, зеленые глаза, слегка вздернутый нос. Ей было не больше тридцати. Он вытащил из кармана портсигар и зажигалку. Заметил, что не хватает перочинного ножика — его забрали вместе с коммуникатором.

— Тут можно курить?

— Нет.

Он прикурил и с удовольствием затянулся фиалковым дымом. Хотя на самом деле ему не так уж и хотелось курить. Выждал минуту.

— Я весь внимание.

— Ничего противозаконного, — заверила она его. — Так что с этим проблем не будет.

Именно с этим и будут проблемы, подумал он. Это как заглянуть в собственную задницу. Ни одна статья не запрещает этого, но все равно не получается. Или никто этого не пережил, чтобы рассказать, как все было.

— И ничего не попадет в дело?

— Нет никакого дела. Не останется никаких следов нашего сотрудничества.

— Тогда как мне это поможет в суде?

— Не все решается… по официальным каналам. Полиция сотрудничает с судами.

— То есть узнает кто-то еще.

Она посмотрела на него без профессионального превосходства, не зная, что ответить.

— Если у вас есть ко мне какое-то предложение, то сначала прекратите врать. — Он продолжал играть в крутого, хотя давалось это все тяжелее. — Или, по крайней мере, врите, но хорошо.

— Вы что-то слишком уверенно себя чувствуете, — заметила полицейская. — Мы можем держать вас тут двое суток. Этого времени хватит, чтобы получить ордер и осмотреть вашу квартиру. Тогда вам явно будет не до подобных ответов.

— И вырастет мой УС.

— УС?

— Уровень стервозности. Со мной будет намного труднее договориться. Вы и так уже испортили то, что для меня важно. — Он замолчал, чтобы не сказать «очень важно».

Харпад посмотрел на венецианское зеркало напротив дверей. Похоже, он им действительно нужен, иначе зачем весь этот спектакль. Это осознание давало ему преимущество в переговорах.