Четки

— Все работают, если не слишком стары, как я. Ну, почти все. Когда тебя настигает Зов, ты идешь туда, куда он ведет, и делаешь то, что он приказывает. Если он застигает тебя во сне, так даже лучше. Ты не просыпаешься, только сны исчезают. Работа тебя не касается. Тело работает, сознание выключено. Ты просыпаешься, когда закончишь. Тогда у тебя есть время для себя, делаешь, что хочешь, только боль в спине говорит, что в этот день твоя работа состояла в ношении тяжестей. Мало кто помнит саму работу. Зачем? Я, наверное, медленно работал и делал много ошибок. Я так думаю. Старость. Однажды Зов не пришел. Я не знал, что с собой делать, куда идти. Работа делает тебя свободным.

— И так каждый день? — Харпад ел остывшую кашу. — Некоторое время я не помнил… кто я.

— Память возвращается неохотно, не полная. Но это хорошо, потому что ты забываешь и плохие вещи. Посмотри на тех, — он указал на людей, сидящих под стеной и глядящих в пространство. — К некоторым память не возвращается вообще. Я не знаю, их ли это выбор, или просто так получается. Они не помнят, кем были, за что сюда попали. Они не помнят даже, что делали вчера. Когда прекратится Зов, они просыпаются, как новорожденные. Предаются простым удовольствиям и идут спать, чтобы утром начать все заново. Им так хорошо. Люди-однодневки.

— Марыся! Я должен ее искать. Я вспомнил! Я думал, я шел к ней. Когда меня вел… Зов. Я думал, что иду к Марысе!

— Кто такая Марыся?

— Это моя дочь. Я пришел за ней. Но уже не ощущаю ее след…

Харпад замолчал, когда понял, что сказал слишком много. Еремия внимательно смотрел на него.

— Как ты хочешь ее найти?

— Ей девять, а дети редко попадают в Элиминацию. Тут не может быть много девятилетних. Я пройдусь тут.

— Она могла попасть куда угодно, — заметил Еремия. — Безлюдные только околицы выхода из Стыков. Те места все избегают, кроме стариков. Остальные выглядят так, как тут, — он указал на толпу.

— Я смогу найти свою дочь, — ответил с раздражением нюхач.

— Тебе не хватит жизни.

Харпад залпом выпил воду и кинул пустую посуду на землю. Он послал недружелюбный взгляд Еремии и отошел. Помощник нашелся! Старый хрыч отупел в этих казематах, лишенный мотивации.

Подкрепившись, он шел, осматривался, входил в магазинчики и подозрительные бары. Наблюдал за играющими детьми, ходил по тротуарам, проникал в строения, преодолевал висячие мосты и шлюзы.

Структура на уровне пассажа была упорядоченной и одновременно застроенной повторяющимися элементами. С одной стороны от шлюза шел ряд толстых труб, идущих вертикально вверх, а за ними из мрака свешивался угловатый предмет, размером с человека. Легко потеряться, даже магазинчики и тряпичные конструкции незначительно отличались. Но он не терялся.

Харпад двигался хаотично и лишь в середине дня, когда устал, взял следующую порцию каши из компа и обдумал маршрут. Он старался не отдаляться от Крепости Вольфа. Было неразумно избегать его. По крайней мере до тех пор, пока не узнает Межуровень. Он занимался чем-то подобным, как и его брат Наверху, только здесь не хватало полиции, судов и даже Элиминации. Власть Вольфа ограничивали только ему подобные. Если существовали.

Он не добрался до границ густонаселенной территории. Он даже не попал в районы, где было хоть немного свободнее. А это значило, что Вольф выбрал для себя самый центр Межуровня. Какова его площадь? Как далеко он тянется? Наверное, не больше полутора километров. Население Кольца Варшава четыре, может, пять миллионов. Каждый год Элиминация забирает двенадцать… ну пусть пятнадцать тысяч жителей. Сколько детей? Немного. Сколько тут могло быть людей? Сто тысяч? А детей? Из того, что успел увидеть — довольно много. Больше, чем он думал. Элиминация была безжалостной.

Но он не ощущал след Марыси.

Возможно ли, что он утратил свои способности? Забыл, как входить в транс? На протяжении последних часов он пытался дважды. Даже нажимал на дурацкий хрящик за ухом. И ничего.

Он остановился перед прилавком, на котором продавали что-то, видом напоминающее маленький крендель. Ему не хватало другой еды, помимо каши. Но у него не было денег, как и не было идей, где их можно раздобыть.

До него донесся запах сигаретного дыма. Рядом на земле сидел пятидесятилетний мужчина. Он курил самокрутку, у Харпада засосало в желудке.

— Где взять сигареты? — спросил он.

Мужчина медленно поднял на него взгляд, в котором сквозило безразличие. Он указал на столик с самокрутками на противоположной стороне.

— А откуда деньги? — тише спросил нюхач. Ответа не последовало, был только безмолвный, терпеливый взгляд. — Однодневный?

Лишь это вызвало улыбку на лице мужчины.

— Зачем причинять себе боль ненужными воспоминаниями? — спросил он. — Когда Зов отпускает, ты свободный человек. Живешь настоящим.

— Это происходит само собой? Или ты принял такое решение?

— Ха-ха… Не помню, чувак. В этом-то и суть, да? Ха-ха-ха… — Он облокотился на стену и громко смеялся.

Харпад заметил, что однодневный, хотя и не молодой, а зубы у него в идеальном состоянии. Он не мог удержаться и навязчиво заглядывал в рот другим людям.