Четки

От профиля Вольфа отходили сотни нитей. Харпад предпочитал не проверять, куда они ведут. Он не знал их природу, возможно, он сформировал их собственным воображением, чтобы проиллюстрировать очередные параметры внутренностей. В самих нитях должна таиться дальнейшая информация. Недостаточно нарисовать линии на таблице. Информации должно быть больше: кто, кого, когда, зачем и почему? Нить, едва различимая, связывала Харпада с Марысей и означала совсем иное, чем та, что вела к Юдите. Марыся была связана с ним линией, но еще со своей учительницей математики и с Вольфом, хотя ничего не знала про его существование. Нити выглядели похожими — бесконечно тонкие линии, исчезающие в зеленой перспективе. Из профиля Вольфа свисала одна нить, ведущая в никуда. Харпад только через время понял, что она не обрывается, а уходит вниз, в туманные области. Что там было? Он никогда раньше не видел нити, уходящие вертикально вниз.

Показатель ПО Вольфа был скрыт или размещен с противоположной стороны. Харпаду вдруг показалось, что касаться этого профиля — очень плохая идея. Поэтому он отодвинулся, чтобы собраться с мыслями. Он должен найти кого-то знакомого, чья судьба не будет для него тайной.

Он по очереди приближал к себе известных ему людей, о которых вспоминал, и отбрасывал их. Наконец, стало ясно, что он не может никого толкнуть в объятия Элиминации.

Тогда ему в голову пришел еще вариант. На первом этаже дома, где жил Харпад, был киоск Марьяна Жепецкого. Хромой и подслеповатый пенсионер был сонным грубияном, однако не лишенным смекалки, этой вульгарной замены интеллекта, благодаря которой у него всегда были деньги. Правда, смекалка блокирует дорогу к по-настоящему большим деньгам. Встреча с местной бандой, произошедшая много лет назад, после которой Жепецкий и начал хромать, не научила его простой истине — не стоит рисковать всем из-за маленькой прибыли. Бандиты, даже местные, не любят, когда их дурят. День без клиента, обманутого на пару еврокопеек, был потерянным днем. Старый дурень до конца не понимал, что был в Провокации. Он думал, что это счастье улыбнулось ему, когда нашел на лестнице смятую банкноту. Он, конечно же, поднял ее и спрятал в карман. Счастье улыбалось ему еще четыре или пять раз, пока за ним не пришли посреди ночи. Неизвестно, что сделали со старухой Жепецкой. Она проснулась утром. Ее причитания прекратились, когда она поняла, что старый скряга, кроме дырявых штанов и носков, прятал под подушкой счет, как менеджер корпорации «Элемис». Она сразу же купила квартиру получше и переехала.

Марьян Жепецкий попал в Элиминацию две недели назад.

Харпад подался туда, куда очень не хотел. В место, которое иногда видел внизу под темными пятнами, напоминающими Барьер с небольшого расстояния. Если бы пространство имело запах, то это был бы смрад эксгумированного трупа. Кружение между черными блоками в черной пустоте над туманными неизвестными областями было каким-то неспокойным и вместе с тем… отталкивающим. Он не знал этих людей, проходя мимо случайных профилей-надгробий. Он не знал, живы ли они. Мог бы раньше проверить три рахитичные ниточки Стефанской, есть ли среди них та, что вела к ее умершему мужу. Сейчас было слишком поздно. Не было никаких нитей. Тут профили были лишены параметров, были черными, как и воздух. Не хватало только адских огней, которые вырывались бы снизу. Нюхач подозревал, что если сейчас уйдет отсюда, то уже никогда не вернется.

Нашел нужный профиль с трудом. Обгоревшие и неразборчивые цифры, возможно, были его воображением. Расплавленные барабаны с цифрами удалось повернуть на случайный показатель семьдесят три. Ничего не произошло. Вообще ничего. Он подождал немного, стараясь не смотреть на клубящуюся внизу грязную мглу. Он не знал, как тут считать время и отвечает ли оно течению времени в реальности.

И внезапно он ощутил на себе чей-то взгляд. Нет, это был не взгляд. Кто-то сосредоточил на нем внимание. Он чувствовал такое раньше, хотя не так сильно, как сейчас. Только знал, что это незнакомец.

Харпад открыл глаза и вздохнул с облегчением, как после кошмарного сна.

В пяти метрах от него лежала вдова Стефанская. Он сорвался с лавки. Тело старушки лежало в неестественной позе, на боку, с рукой, согнутой под корпусом. Она бы не легла так, чтобы отдохнуть. Камеры! Он не проверил раньше. Его инстинкты, похоже, в последнее время притупились. Сейчас уже поздно озираться. Поздно притворяться, что ничего не заметил. Он стоял над трупом, что было самым плохим решением из всех возможных.