– А знаешь, что я загадал? – проговорил Лёшка. Он распахнул свою куртку, и Янка охотно прильнула к широкой груди.
– Получить повышение? – догадалась она.
– Нееет, – он отверг её версию.
Янка задумалась:
– Выиграть миллион?
– Да ну! – фыркнул он возмущенно.
– А что тогда?
Лёшка выдержал паузу.
– Встретить следующий новый год вдвоем с тобой, – услышала Яна.
Она подняла на него глаза:
– Только вдвоем?
– Да, – он кивнул.
Его объятия согревали, несмотря на метель. Они отрезвляли её, заставляя вернуться на землю. Несмотря ни на что, ей хотелось остаться внутри его сомкнутых рук. И отбросить порочные, глупые мысли! Единственное, о чем она жалела, так это о бездарно потраченном новогоднем желании. Это ж надо было загадать такое? Чтобы Юрка влюбился в неё! Оставалось надеяться, что Вселенная проигнорирует эту безумную просьбу.
Глава 8
«Они издеваются?», – думала Янка. Сначала заставили её весь вечер сидеть перед ним, как на экзамене. Где она вынуждала себя контролировать каждый жест. Как выпускница школы благородных девиц, демонстрируя непревзойденные манеры. А теперь, когда, казалось бы, все позади, они вынуждают её ночевать рядом с ним! Ну, не то, чтобы рядом. Через стенку. Слишком тонкую, чтобы служить преградой.
Дом Копыловых, при всей своей площади, был ограничен всего лишь тремя спальнями. В одной из них ночевали хозяева. Вторая комната предназначалась для Любы с детьми. Ну а третья, по праву, была закреплена за их с Лёшкой «сладкой парочкой». Спальных мест не хватило! Ведь никто не рассчитывал на еще одного гостя. В коридоре на втором этаже обнаружилась софа. Она и досталась Юрке. Он сам её выбрал, будучи истинным джентльменом.
– Ой! Я в таких условиях ночевал на Бали, – усмехнулся Юра.
Альтернативы не нашлось. Диван в гостиной занял дядь Витя, который заснул раньше всех. А о том, чтобы ехать домой, речи даже не шло.
– Ну не Любку же сюда укладывать, – вздохнула Татьяна Федоровна.
– Да, она не поместится, – хмыкнул Лёшка.
Софа была миниатюрной, для трех худых человек, или двух – чуть полнее. И представить на ней Юркино тело было также непросто! Стремясь компенсировать неудобство, ему выдали две подушки и махровое одеяло. Все разбрелись по комнатам и дом успокоился. Лишь иногда по ту сторону коридора слышались возгласы неугомонной Маруськи. И глухо, как будто медведь из берлоги, храпел из гостиной дядь Витя.
Их с Лёшкой комната была небольшой, но уютной. Шкафчик с зеркалом в полный рост, ночные гардины, торшер и картина с букетом сирени. Правда, кровать была узковата. И потому Янка всегда спала с краю. В противном случае рискуя быть расплющенной по стене богатырским напором. Ибо скромный в дневное время, ночью Лёшка наглел. Мог навалиться, забрать одеяло, и сопеть как ни в чем не бывало в подушку. Да еще не в свою, а в Янкину!
– Ныряй! – позвал он её, откинув край покрывала. И вытянулся по струнке, демонстрируя исключительно мирные намерения.
Янка дернула ниточку ночника и забралась к нему, шелестя простыней.
– Хорошо посидели? – Лёшка обнял её.
– Мне понравилось, – отозвалась Янка и погладила сильную руку, кончиками пальцев повторяя очертания мышц. Отчего объятия стали нежнее.
Лёшка зарылся носом в её макушку, и теперь его голос звучал приглушенно.
– Ты так пахнешь приятно, – услышала Яна.
Он шумно вдохнул и рука его, словно змей-искуситель, проникла под майку. Там, отыскав нежный холмик груди, беззастенчиво сжала его. Еще и еще раз! Пока тот не окреп, и не уперся в ладонь затвердевшим соском.
– Мммм, где моя теплая дырочка? – промурлыкал ей на ухо Лёшка. Его дыхание стало прерывистым, а рука уже искала «приют» ниже пояса.
– Лёш! – прошипела она в темноту, – У меня месячные. Ты забыл?
Он прервал свои поиски:
– Фак!
Дома такая новость вряд ли бы остудила его. Он умудрялся любить её даже в подобные дни! Но риск перепачкать белье был велик. И потому, вздохнув тяжело, Лёшка опять её обнял. Но уже без намека на продолжение.
Секундная стрелка наручных часов тикала в изголовье, напоминая сверчка. Янка расслабилась и приняла удобную позу для сна. За окном завывала метель. И она еще крепче прижалась к горячему телу.
– Малыш, – позвал её Лешка, – а может быть ротиком?
В его голосе прозвучала мольба.
– Лёш, не сегодня, – отрезала Янка.
Дома она бы не стала противиться. Хотя, будь они дома, то новогодняя трапеза наверняка завершилась бы бурным оргазмом. Сейчас ей хотелось лишь спать, и сил на интимные подвиги не осталось.
– Ну, малыш, – умоляюще выдохнул он, распаляя трением свой жаждущий ласки мужской агрегат.
– У меня губа треснула, – пожаловалась Янка.
Иногда она отказывала ему просто так. Из вредности! Было забавным наблюдать, как Лёшка по-детски обиженно хмурится. Поглаживает, словно бы утешая, свой недоласканный член. А после, в отместку, лишает её удовольствия.
– Бедняжка моя, – произнес он с сочувствием. – Это из-за поцелуев наших, после ужина?
– Нет, еще раньше, – возразила она.
Лёшка затих, и, утратив надежду, остался лежать на спине. Спустя время на фоне ритмичного тиканья звучали его монотонные вздохи.