Четверостишие

– Давай меняться? Ты мне этот, а я тебе – тот? – предложила она.

Янка, слегка офигев от такой не по-детски расчетливой сделки, округлила глаза. «Променять пузырек хорошего лака на чёрт знает что. Ну уж нет!».

– Идет, – вслух сказала она.

Маруська умчалась. И вскоре пропала. На постели осталась лежать её волшебная палочка. «Жалко, что ты не настоящая», – подумала Яна, беря её в руки…

Внизу царило оживление. До боя курантов оставалось всего ничего, и последние приготовления были завершены. Лев бегал по комнате, а Маруся пыталась его заколдовать. Отсутствие волшебной палочки ничуть не огорчило колдунью! Теперь её роль выполнял яркий зонт. Люба громко поздравляла кого-то по телефону, между делом пытаясь утихомирить детей. Татьяна Федоровна тасовала тарелки с салатами. Она подвинула их, освобождая место для главного блюда. Печеным мясом уже пропах весь дом! Шампанское, пока еще закупоренным, стояло на «мужской половине стола».

– А я думаю, ничего себе, как Янка-то изменилась! – увидев её, рассмеялся дядь Витя. Как будто все это время ему не терпелось озвучить свою остроумную шутку.

– Подросла, возмужала! – он покосился на Юру. Тот сдержанно усмехнулся.

– Мы тебя потеряли, – перефразировал Лёшка.

Взгляд его задержался надолго, скользнул сверху вниз. Яна застыла, позволяя себя изучать. Ведь не только Лёшка не сводил с нее глаз. Юра тоже смотрел! Боязливо, мельком. Словно боялся, что кто-то заметит его интерес.

– Ну, красотка! – с довольным видом изрек дядь Витя. Он был похож на моржа, такой же большой и усатый. И Янка в ужасе думала, что таким же станет и Лёшка. При этом она старалась не думать о том, какой станет сама.

Атмосферу нарушил торжественный марш, и на экране телевизора возникла красная площадь.

– Ой, за стол! – всполошилась Любаня.

Они долго спорили, кто куда сядет. И когда наконец-то расселись, то Янка оказалась нос к носу… Ну, конечно же! С Юрой. Не совсем нос к носу. Между ними был сыр, холодец и «Козёл в огороде». Что не мешало наблюдать друг за другом поверх всего этого изобилия. А, может быть, ей просто казалось, что он наблюдает? Он и раньше смотрел на нее, так с чего бы теперь этот беглый взгляд мог означать что-то большее?

В честь праздника Юрка избавил лицо от щетины. Но её темный контур все равно проступал, оставаясь заметным даже на гладко выбритых скулах. А еще он постригся! Отчего стал похож на какого-то киноактера. Янка смотрела на него теперь совершенно другими глазами. Как будто впервые увидев, какая темная у него радужка. И такие густые ресницы! Вот зачем мужчине такие? Он моргал, прежде, чем улыбнуться. Как будто занавес опускался, чтоб изменить выражение глаз. А слева, под бровью, в опасной близости от верхнего века, красовался внушительный шрам.

Янка вдруг живо представила, каким его лицо станет с возрастом. Как время изменит его, разбросав вокруг глаз морщинки. Но не испортив, а только дополнив его почти совершенную мужскую красоту…

Новый год был радостно встречен и усажен за стол. Звенели бокалы, пустела вторая по счету бутылка с шампанским. И «Нежный мужчина» пошёл по рукам.

– А вот этот неплох! – прокомментировал Лёшка, с видом ресторанного критика. – Как называется?

– Ян? – обратилась к ней Люба, адресуя заданный Лёшкой вопрос.

– Нежный мужчина, – ответила Янка, смущаясь. Почему-то теперь произнести это вслух оказалось гораздо труднее.

– Серьезно? – удивился Лешка и чуть склонившись, добавил так, чтобы слышала только она, – Это ты в честь меня назвала?

Горячая мужская ладонь под столом накрыла колено. И, заручившись краями праздничной скатерти, двинулась выше. Янка стиснула бедра и метнула в него осуждающий взгляд. Мол: «С ума сошел»? Рука замерла и кожу опять обожгло хмельное дыхание.

– Сегодня я буду нежным, – прошептал он ей на ухо.

И Янка невольно вспомнила их прошлогоднюю ночь. Тогда, закрытые в стенах квартиры и предоставленные сами себе, они хулиганили до утра. Был ли он нежным в тот раз? О, да! Но порой эта нежность граничила с самым животным инстинктом.

Она ему не ответила. А вместо этого, незаметно для окружающих, скользнула рукой под стол. Там ладонь ее быстро нащупала Лёшкину ногу. И двинулась вверх, повторяя указанную им траекторию. Она замерла на середине пути, ощущая, как под джинсовой тканью его тело становится все более напряженным…

Вокруг царила суета, и можно было не опасаться, что кто-то заметит их разговор «ниже пояса».

– А ты пробовал сало? Сам солил! – обратился дядь Витя к Юрке.

– Па, ну кому нужно сало, если тут целый окорок? – возмутилась Любаня.

– Между первой и второй? – парировал папа. Но его инициативу перебил громкий возглас Маруси:

– Ма, а Лёва игрушку разбил!

Все обернулись на крик. И улучив момент, Лёшка сорвал с её губ поцелуй.

– Маруся! – недовольно воскликнула Люба.

– А я причем? – ощетинилась девочка.