Четвертая республика: Почему Европе нужна Украина, а Украине – Европа

Ли Куан Ю вспоминает в своих мемуарах о том, как власти молодого города-государства лезли из кожи вон, чтобы привлечь на свою территорию лучшие мировые компании[65]. Однажды представители Hewlett-Packard сообщили сингапурским властям, что берут в аренду два верхних этажа шестиэтажного здания. Основатель и президент компании Уильям Хьюлетт собирался лично приехать для осмотра помещения — да вот незадача: лифт, предназначенный для подъема крупного технологического оборудования, не работал, не было трансформатора. Как поступили сингапурцы? Сотрудники Управления экономического развития, созданного специально для решения проблем инвесторов, перекинули силовой кабель из соседнего здания, и к приезду Хьюлетта лифт заработал. Типичный случай успешного устранения «связывающего ограничения», о котором говорит Родрик.

В Украине функции УЭР могло бы исполнять компактное государственное агентство, в котором работало бы 10, от силы 15 сотрудников (желательно с опытом работы в инвестиционной компании). Для создания такой структуры времени нужно немного. От силы несколько месяцев.

Насколько хорошо будет работать в XXI веке модель, вытянувшая из бедности страны Юго-Восточной Азии во второй половине XX века? От массового производства однотипных товаров мир движется к кастомизации, к мелкосерийному производству, 3D-принтерам. Не думаю, впрочем, что в ближайшие десятилетия человечество откажется от массового производства. Реструктуризация украинской экономики высвободит миллионы рабочих рук, а это значит, что инвесторам не грозит кадровый голод.

Инвестиции в сервис — медицину, образование — могут быть не менее масштабными, чем когда-то — в заводы и фабрики. Речь не обязательно о high-tech лабораториях. Сервисная экономика создает возможности и для «синих воротничков», а организации, целенаправленно работающие со «связывающими ограничениями», помогут расшивать узкие места, занимаясь, например, быстрым переобучением высвобождающихся работников.

Глава 10 Возвращение в Европу

Один из самых внимательных исследователей Украины Эндрю Уилсон сравнивает революцию, которую он застал в Киеве в феврале 2014 года, со «старым добрым народным восстанием, о которых можно прочитать в учебниках по истории девятнадцатого века»[66]. Полностью согласен с этим наблюдением.

Украинская революция — продолжение тектонического процесса, начало которого можно датировать нидерландской революцией XVI века, закончившейся победой буржуазных республик над испанской империей. В том же ряду две английских революции XVII века, Великая французская революция, Весна народов 1848 года, крушение европейских империй после Первой мировой, «бархатные революции» конца 1980-х. Медленно, с отступлениями и кровавыми эксцессами новый мир индивидуальных свобод, верховенства права и демократии двигался с Запада на Восток, пока центром борьбы не стала Украина.

Не случайно, вглядываясь в украинские события 2014–2015 годов, историки находят в них множество параллелей с XIX веком, когда складывались современные европейские нации и вырабатывалась модель либеральной демократии.

Насколько такая Украина совместима с современной Европой, принявшей облик Европейского Союза? Это не праздный вопрос. Ни Италия Гарибальди-Кавура, ни Германия Бисмарка не вписались бы в копенгагенские критерии членства в ЕС.

Украина сделала окончательный цивилизационный выбор в непростые времена.

В конце 1980-х — начале 1990-х мечта о возвращении в Европу вдохновила правительства и народы стран бывшего социалистического лагеря на решительные реформы. Евросоюз был на подъеме. Преодолев кризисы 1970–1980-х и приближаясь к введению общей валюты, Европа была едина как никогда, а крах Советского Союза — главной угрозы западной цивилизации, казалось, подтверждал тезис Френсиса Фукуямы: у либеральной демократии не осталось альтернатив.

В нынешнее десятилетие Европейский Союз, сыгравший решающую роль в рыночной и демократической трансформации центральноевропейских и балтийских стран, вступил с тяжелым грузом накопленных проблем. Усталость от расширения, финансовый кризис в Греции, низкие темпы роста, отсутствие — как показал украинский кризис — действенных рычагов для противостояния агрессивным аутсайдерам — вот лишь некоторые из них. Добавьте к этому кризис лета-осени 2015 года, вызванный наплывом беженцев с Ближнего Востока и намеченный на июнь 2016 года референдум в Великобритании, результатом которого может стать выход из Европейского Союза.

Террористические акты в Париже в ноябре 2015 года только подчеркнули масштаб проблем, стоящих перед современной Европой.

Нет смысла преуменьшать трудности, которые стоят перед обеими сторонами интеграционного процесса. Тем не менее, я убежден: Украина может и должна стать полноценной частью европейского дома.

Украине нужна Европа — как союзник, как якорь, как источник ценностей.

Украина нужна Европе — как напоминание о смысле самого европейского проекта и о том, что история не окончена.