Четвертая стрела (СИ)

Я вздрогнула и подняла голову от книг - Макс стоял среди стеллажей с абсолютно потерянным видом, и в каждой руке у него было по мотоциклетному шлему.

- Ты, наверное, впервые видишь столько книжек сразу? - спросила я ехиднейше.

- Смеешься? Я год проучился в Сорбонне, - Макс подошел и положил один из своих шлемов на мои книги, - Если хочешь, поехали сейчас. Пока еще светло. Иначе это точно будет смертельный номер.

- А куда ты дел Даньку?

- Съел. Твой Данька сбежал от меня на главпочтамт, звонить какой-то французской Амели.

- Не ревнуй, это коллега из Гренобля, - я отодвинула шлем и собрала книги.

- Я полигамен, а значит, и не ревнив, - отвечал Макс.

- А как ты вошел? Здесь же пропускная система? - спохватилась я.

- Посмотри на меня. Внимательно, - Макс принял полную достоинства позу, - Разве можно было меня - и не пустить?

Я посмотрела - высокий, с длинной блестящей челкой, в куртке военного летчика, Макс был похож на актера, играющего - простого бесхитростного парня. Где-то в палате мер и весов, между идеальным метром и идеальным килограммом, пустовало место и для него - место идеального мужчины.

- Мы едем? - напомнил Макс. Я сложила книги в стопку и понесла сдавать. Макс со шлемами шел за мной, и пока я возвращала книги, архивариус смотрела только на него за моей спиной, и вместо книг я могла бы отдать ей, например, кирпич.

На улице все растаяло, но еще не обледенело - самое то для поездки в Шлиссельбург по зимней дороге. Мотоцикл стоял возле будки охранника - охрана не только пропустила Макса невозбранно, но и взяла под покровительство его железного коня.

- Ты знаешь, как ехать? - спросила я. Сама я не знала.

- По шоссе через мост до Петра, - скороговоркой произнес Макс, надел на меня шлем и намотал мне на шею свой шарф, - готовься, будет очень холодно.

Макс завел мотоцикл, я уселась ему за спину и обняла его обеими руками:

- Жаль, что у тебя нет коляски. Такой, как у медведей из "Ну, погоди".

Макс не ответил - мотоцикл прыжком сорвался с места, сделал круг мимо будки охранника и птицей устремился в туманную подтаявшую даль. Я прижалась к Максу, к его скользкой авиаторской куртке, и закрыла глаза. Это было очень, очень холодно - этот зимний, в духе Шуберта, путь, - и я знала, что путь мой и впредь останется холодным, зимним и одиноким, без Дани. Некому будет носить меня в ванную и греть мои замерзшие ноги. Некому будет пытать нашу семью днем французского языка. Мотоцикл несся то ли в тумане, то ли в мороси, обгоняя одинокие грязные фуры. Грязь так и летела из-под колес, я поняла, что по прибытии я стану человек-какашка.

- Петр! - прокричал Макс. Мотоцикл обогнул черную фигуру на постаменте - от похожей фигуры бегал по ночному городу мальчик Нильс. Мотоцикл пролетел по мосту и замер на пристани - я уткнулась носом в Максову куртку, спасибо силе инерции.

- Мы быстро, - похвалил себя Макс, - ты еще успеешь скататься в крепость на катере. Я не поеду - боюсь, мою чудо-машину здесь попрут.

- Мне и не нужно на катере, - ответила я, - мне хватит и так.

Как было объяснить ему, что я хотела здесь увидеть? Лету? Переправу из мира живых в мир мертвых? Сонную воду, пересекаемую лишь однажды, когда прежняя беспечная жизнь остается на берегу, да просто вся живая жизнь - остается на берегу? Ведь даже возвращаясь из крепости, вы проплывете по другой уже воде, и ступите на берег, на котором вашей жизни нет, кончилась. А что началось - бог весть. Крепость темнела в тумане неясным горбом динозавра-конкавенатора, и я туда не хотела.

- Зачем ты все это делаешь? - я сняла шлем и тряхнула волосами, хоть там особо и нечем было. Макс сидел на мотоцикле и смотрел на воду, шлем лежал на его коленях.

- Я просто хочу тебе понравиться, - длинная блестящая челка почти скрывала его лицо, и он нарочно не убирал ее, - это как дрессировка коня по методу Плювинеля - максимум ласки и потакания природным склонностям.

- Какой предмет ты изучал в Сорбонне?

- Франкофонная и современная литература. Bien recueilli, d'ebout'e de chacun...

Я смотрела на тающие вдали крепенькие коренастые башенки. В черной воде плыл разломанный лед. Снежная крупка, подхваченная горизонтальным ветром, неуклонно стремилась в лицо.

- Этот твой Казимир сидел в Шлиссельбургской крепости? - спросил Макс.

- Этот мой Казимир нигде не сидел, не сподобился. Вот в Петропавловской крепости провел несколько незабываемых месяцев его брат Рене, по слухам, отравленный к тому же своим же ядом. Как скорпион.

- И - там помер?

- Да нет, не помер, сходил на собственную казнь, был помилован и укатил в ссылку, где еще долго прожил. Оторванный навеки безжалостной фортуной от своих любимых. Макс, ты будешь скучать по Дани?

- Зачем мне скучать по Дани? - Макс отбросил наконец с лица челку и я подивилась, какие глупые у него глаза - как пуговицы, - Я смогу прилететь к нему в любой момент.

"А я - нет" - подумала я.

- Дани обещал забрать меня к себе, если мне здесь наскучит, - продолжал Макс.

"И меня" - подумала я. И спросила:

- Как же ты поедешь - в нищий университетский городок Гренобля, после всех своих понтов и префектов?