Четвертая стрела (СИ)

- Как? - беспечно улыбнулся Макс, - Наверное, со своей банковской картой?

В квартире развратника-префекта Дани валялся на моем диване и читал мою книгу.

- Оказывается, Казимир был знаком с Казановой, - произнес он уважительно.

- И остался о нем крайне невысокого мнения, - продолжила я, - признавайся, Казанова, кто такая Амели?

- Макс, ты предатель, - вздохнул Дани. Я вырвала у него книгу и придушила мерзавца. Макс смотрел на нас с умилением.

- Доктор Амели Ламель, сорок два года, очки минус восемь, два подбородка, волосатые ноги, - перечислил Дани, - но ты, конечно, ревнуй, систер, мне это льстит.

Я знала его не так долго, но уже научилась определять, когда он врет. Я отпустила Дани и села на диван у него в ногах - он тут же забросил ноги мне на колени. Макс сидел в кресле напротив нас, и глаза его плавились от нежности. Что видел он в нас - две цели в тире, в которые стреляешь с двух рук, две одинаковые рогатые головы над камином?

- Господа, не желаете подкрепиться? - вкрадчиво спросил Макс, и Дани подпрыгнул на диване, как игрушка на ниточках - та, что опадает и вскакивает. Я кивнула, прикрыла глаза и увидела туманную крепость за черной водою Леты.

1739 (зима). Когда Токио превратился в лес

Наступают годы, когда все мечты псами ложатся у ваших ног. Уже четыре года Копчик выезжал с обер-офицерами на самые серьезные расследования и снискал к своей работе высокое расположение. Одно плохо - из полицейского управления Андрей Иванович Настоящий выписал с повышением новую звезду, юного канцеляриста Половинова (любил руководитель департамента похищать из смежных ведомств чиновников, как некогда орел восхитил Ганимеда). Впрочем, Копчик не был завистлив, если руководство полюбило Половинова - что ж, пусть все говно несет к его, Половиновскому, берегу. Молчаливая прекрасная жена Леда, которую после крещения стали звать русским именем Ульяна, родила Прокопова-наследника и половину года проводила с сыном в имении матушки Копчика, как Персефона в Аиде - по крайней мере, ей самой так казалось.

Аксель с опаской ожидал, не явится ли за ним стройный призрак Вольдемара Плаксина для нового конфиденциального задания, но за четыре года Плаксин за ним так ни разу и не явился. Аксель объяснял это для себя отчасти тем, что одной высокой особе наскучило сухопутное пиратство - видно, всех, кого мог, уже ограбил. По слухам, господин фон Бюрен открыл для себя карточную игру как способ легального получения взяток и каждый вечер проводил отныне за карточным столом. Фон Бюрен теперь и по документам официально именовался фон Бирон - после избрания его герцогом Курляндии какой-то очумевший, не иначе, французский маршал, во всеуслышание объявил его своим нашедшимся потерянным родственником. Вот у кого мечты легли к ногам веером, как карты...

Аксель и Ласло жили теперь вдвоем в бывшем домике Десэ - ни один из них так и не женился, Ласло ждал все свою богатую невесту, Акселю же не позволяло вступить в брак горькое знание человеческой природы, обретенное за время службы. Он видел бездны, разверзавшиеся в людях под действием инструментов из волшебного чемоданчика, и понимал, что никогда уже никому не поверит. А иметь под боком вторую Леду - да увольте. С превращением в целого ката Аксель забросил врачебную практику - некогда стало - и лишь иногда соглашался вырвать зуб или вправить вывихнутую руку. Довольно навправлялся он этих рук на основной своей работе, после того, как снятый с дыбы клиент отправлялся за стол к канцеляристу давать показания. Аксель делал зло без удовольствия, и это лишь отчасти оправдывало его в собственных глазах, и чем дальше, тем противнее было ему оставаться послушным орудием в руках придворных интриганов, первых нумеров из списка Ласло. Аксель давно не питал иллюзий - кому и зачем служит Тайная канцелярия. Он подумывал, не уйти ли со службы и не податься ли в лекари, останавливала лишь разница в деньгах и бездарность помощника Тороватого - на которого предстояло все оставить. Он понимал, отчего так пил его предшественник, и все чаще сам низвергался в объятия Бахуса.

Подруга Ласло, горбунья Мирослава, вернулась на родину, в Польшу - там ей сыскался жених. Ласло недолго горевал - доктор Климт все-таки дал ему рекомендацию, и Ласло сделался членом закрытого лекарского клуба. Клуб этот занят был только одним - раз в месяц лекари собирались и травили байки из жизни своих именитых пациентов. Ласло, как тюремный врач и прозектор, в этом деле блистал - он мог поведать и о том, каковы делаются именитые пациенты после попадания в крепость, и о том, каков их, так сказать, внутренний мир. Ласло скрывал от коллег, что по-прежнему раскладывает фрейлинам тарот и вызывает духов - его бы обсмеяли. Про духов знал только доктор Климт. С этим Климтом, странноватым нелюдимом, Ласло, можно сказать, подружился.