Четвертое измерение

Популярный в лагерях напиток «чифирь» имеет свою историю. В страшные годы голода в Сибири и на Колыме царил авитаминоз: цынга была почти у всех, а витаминов для лечения не было. Я еще застал конец этого и помню, как люди глотали свои собственные зубы: они свободно вынимались из десен. И кто-то посоветовал: заваривать крепкий чай, в пропорции 50 г на поллитра воды. Практически это делается так: в кружке заваривают пачку чая и сливают темнокоричневую, почти черную жидкость. Это — «первак». Потом этот же чай заваривают опять в той же кружке и сливают «вторяк». Так получается кружка чая крепчайшей консистенции. Напиток этот горек и вяжет рот. Но несколько глотков жидкости сильно повышает тонус, расширяет сосуды: появляется почти такое же ощущение, как при опьянении. «Чифирь» содержит витамин «С» и помогает против цынги, но когда его пьют, то привыкание почти такое же, как к наркотикам. Он популярен не только у заключенных, его пьет и конвой, офицеры. Кто-то из зэков сочинил шуточный «Гимн чифиристов»:

По тайге мороз гуляет,

Пес конвойный где-то лает,

Вьется ноченька без сна,

Как колымская весна.

Ну-ка, милый землячок,

Завари-ка «первачок»,

По глоточку всем налей —

Сердцу станет веселей.

Ведь напиток наш «чифирь»

Чист, прозрачен, как эфир:

Кто не первый год сидит,

Это смело подтвердит.

Чифирь пили на Печоре,

Колыме и Беломоре,

И в Сиблаге, и в Карлаге,

И начальнички в ГУЛАГе.

И никто, брат, не видал,

Чтобы «дубаря» кто дал.

Так-то, милый землячок,

Подвари-ка «вторячок»!

Работа на кирпичном заводе была утомительной: все мы ослабли от долгого сидения в камерах без воздуха и физических упражнений. Но и после того, как мы втянулись в работу, она изнуряла, поскольку питание было очень плохим.

Возвращаясь вечером в камеры, мы долго лежали ничком, но потом все же принимались за занятия: у нас были учебники и нужные книги.

А ночью мы слушали... концерты соловьев. За забором тюрьмы был молодой лиственный лесок, посаженный, чтобы скрыть кладбища, и там ночами пели десятки, сотни соловьев. Эти певцы весны и любви всю ночь соревновались в руладах, а мы лежали без сна, думали...

А на нарах, а на нарах,

В явью явленных кошмарах

Каждый профиль запрокинут,

Каждый взгляд с высот низринут

В мир огромный, темный-темный...

Так писал об этом талантливый поэт Валентин Соколов, тоже прибывший к нам. Сидел он второй раз: неспокойная душа звала к борьбе.

Наша рутинная работа была нарушена особым происшествием: на глазах у нас двое ребят совершили побег «на рывок». Этот метод прост: бегут на глазах у конвоя, если есть шанс уйти в лес, вскочить в поезд, затеряться в толпе. Тут сговорились трое. Каждый вечер три человека выносили из рабочей зоны инструменты в склад за пределы лагеря, и их сопровождал лишь один надзиратель. Склад стоял метрах в пятидесяти от железнодорожного полотна, за которым почти сразу начинался лес, уходящий на сотни километров. Но один из троих был провокатором и предал товарищей. Выйдя за зону и дойдя до склада, двое ребят неожиданно бросились бежать, а третий, некий Аверин, лег на землю, а с вышек сразу открыли стрельбу из пулеметов заранее готовые и ждущие надзиратели. Мало того: по дороге «случайно» ехала закрытая машина «скорой помощи», из нее выскочили человек шесть офицеров с автоматами и тоже начали стрелять вслед храбрецам. Один был убит наповал, и труп притащили за ноги в зону, где мы стояли, сгрудившись молчаливой толпой. А второй — ушел! Под градом пуль трех пулеметов и шести автоматов. Но и его взяли в лесу спустя неделю: не так-то просто выйти из зоны, охраняемой КГБ. Я потом разговаривал с ним и услышал очень интересный рассказ. Сбившись вначале с верного направления, беглец пошел на север и через сутки вышел к асфальтированному шоссе, о котором никто из нас в Мордовии не слышал. Он лег в кустах, чтобы посмотреть, какое движение по этой дороге. Минуты через две мимо проехал патруль из трех солдат на мотоциклах, с пулеметами. Наблюдая дальше, он установил, что по шоссе такой патруль проезжает каждые десять минут. Спустя полчаса он увидел знакомые лица: шоссе было круговое. Все же он пересек полосу асфальта, но через час наткнулся на новое шоссе, и эта дорога была кольцевой, и ее контролировал конвой. Перейдя ее, беглец дошел до знаменитого на весь мир старинного русского монастыря, издревле славившегося святостью живших там подвижников: Саровской Обители. Но сейчас этот монастырь был обнесен запретзонами, вышками, освещен прожекторами. Арестант наш, конечно, постарался побыстрее оттуда уйти. Потом я расспрашивал местных жителей: что же там, в Саровской Обители? Все, что мне удалось узнать: зона эта охраняется специальным конвоем офицеров, не имеющим отношения к Дубровлагу, и туда никого не пускают. Специальные поезда, прибывающие на конечную станцию, обыскиваются на контрольном пункте, и в зону Обители их проводят не машинисты, а сами офицеры, они же и выводят состав. Тайна абсолютная.