Четвертое крыло

Главное здание академии и грозную цитадель квадранта всадников на южной линии хребта разделяло ущелье, по дну которого текла река. Высоко над нами, переброшенный через это ущелье, протянулся каменный мост. Парапет. Спустя несколько часов он отделит кадетов от кандидатов во всадники.

И я просто не могла поверить, что сумею его перейти.

— Подумать только, все эти годы я изводила стопки бумаг, готовясь стать писцом, — мой голос просто сочился сарказмом. — А стоило бы все это время кувыркаться на бревне.

Однако Мира проигнорировала меня, глядя, как очередь движется вперед и кандидаты один за другим исчезают в дверях.

— Не позволяй ветру пошатнуть тебя, когда делаешь шаг. Держи равновесие.

Тем временем впереди разворачивалась трагедия. Передо мной стояли два кандидата: и женщина — видимо, мать — горько рыдала, цепляясь за одного из них. Затем муж силой оторвал ее от парня и вытащил из очереди, после чего они — оба в слезах — зашагали вниз по склону холма. Туда, где вдоль дороги толпились родные и близкие новобранцев.

А перед нами остались только кандидаты, всего несколько десятков. Очередь быстро продвигалась к столам регистраторов.

— Гляди на камни перед собой и не смотри вниз, — продолжила Мира, и лицо ее сковала напряженная маска, сделав все линии жестче. — Руки раскинь в стороны, для равновесия. Если рюкзак начнет соскальзывать — брось его. Лучше пусть он упадет, чем ты.

Я оглянулась назад, где, кажется, только за последние несколько минут собрались сотни людей.

— Может, стоит пропустить их вперед? — прошептала я, чувствуя, как паника сжимает сердце. Проклятье, что я вообще делаю?

— Нет, — ответила Мира. — Чем дольше ты будешь ждать на этих ступеньках, — она показала в сторону башни, — тем больше у твоего страха будет шансов вырасти и окрепнуть. Пройди парапет, пока ужас полностью не овладел тобой.

Очередь продолжала двигаться, и снова раздался звон колокола. Было уже восемь часов.

К этому моменту многотысячная толпа позади нас полностью разделилась по выбранным квадрантам, и все уже выстроились, чтобы расписаться в ведомости и начать службу.

— Сосредоточься, — рявкнула Мира, и я судорожно кивнула в ответ. — Это может прозвучать жестоко, но не ищи там дружбы, Вайолет. Создавай союзы.

Теперь впереди нас остались только двое. Одна — девушка с набитой сумкой. Ее высокие скулы и овальное лицо напомнили мне Амари, королеву богов. Темно-каштановые волосы были заплетены в несколько рядов коротких косичек, которые едва доставали до середины такой же темной шеи. Второй — мускулистый блондин, тот, по которому плакала мать. Он тащил рюкзак, который был намного больше моего.

Я посмотрела поверх их голов, разглядывая стол регистрации, и широко распахнула глаза от удивления.

— Он, что?.. — прошептала я.

Мира проследила за моим взглядом и сдавленно выругалась.

— Ребенок отступника? Да. Видишь мерцающую метку, которая начинается на верхней части его запястья? Это след со времен восстания.

Я удивленно подняла брови. Единственные следы, о которых я когда-либо слышала, возникали на коже, если дракон использовал магию, нанося метку на кожу своего всадника. Но эти следы — символ чести и власти, и обычно они имели форму дракона, того, что их подарил. А метка, на которую я сейчас смотрела — закручивающийся вихрь шрамов, — больше походила на грозное предупреждение, чем на славное признание.

— Это сделал дракон? — шепнула я.

Мира кивнула:

— Мама говорит, что дракон генерала Мельгрена сделал это со всеми детьми, когда казнил их родителей. Она не любит говорить на эту тему. Нет ничего лучше, чем наказать детей, чтобы удержать их родных от предательства.

Это казалось… жестоким, но первое правило жизни в Басгиате — никогда не задавать вопросов дракону. Они были склонны кремировать любого, кто покажется им грубым.

— Большинство детей, которые носят метки отступников, конечно, из Тиррендора, но несколько семей из других провинций тоже оказались предателями…

Тут кровь отхлынула от лица Миры, и она резко ухватилась за лямки рюкзака, поворачивая меня к себе лицом и притягивая как можно ближе.

— Только сейчас вспомнила, — ее голос превратился почти в шепот, и я шагнула ближе, чувствуя, как подпрыгивает сердце — слишком уж серьезным тоном она говорила. — Держись подальше от Ксейдена Риорсона.

Воздух резко вырвался из моих легких. Это имя…

— Того самого Ксейдена Риорсона, — подтвердила Мира, и теперь во взгляде ее сквозил страх. — Он на третьем курсе, и он убьет тебя, как только узнает, кто ты.

— Но ведь его отец был Великим Предателем. Он возглавлял восстание, — тихо ответила я. — Что Ксейден тут вообще делает?

— Всех детей командиров призвали в армию в наказание за преступления их родителей, — продолжала шептать Мира, а очередь несла нас все ближе к столам. — Мама рассказала мне: они не ожидали, что Риорсон преодолеет парапет. Тогда они решили, что один из кадетов убьет его во время Молотьбы, но, когда дракон выбрал его… — она покачала головой. — Ну, дальше уже ничего нельзя было поделать. В итоге он поднялся до командира крыла.

— Да что за бред, — прорычала я.