Четвертое сокровище

Нет, мир сэнсэя — скорее всего, мир традиционной красоты, созерцания, мир сокровищ. Так он назвал Тушечницу Дайдзэн, которую показал на интервью — одним из четырех сокровищ. «Четыре сокровища?» — переспросила интервьюер. «Да, — ответил сэнсэй, — так называют четыре предмета, необходимые для занятий сёдо. Это фудэ, суми, ками и судзури^[9]».

У нее тоже были четыре сокровища: автоматическая рисоварка, электрическая точилка для ножей, холодильник с автоматической разморозкой и микроволновая печь последней модели с вращающейся подставкой внутри.

Когда сэнсэй Дайдзэн открыл дверь кафе, женщина приветствовала его глубоким почтительным поклоном. Сэнсэй едва склонил голову в ответ. Когда она выпрямилась, наставник спросил:

— Судзуки-сан?

— Да, сэнсэй. Большое спасибо, что согласились встретиться со мной.

Они выбрали столик у дверей. Наставник заказал чашку кофе, женщина тоже. У нее было узкое лицо и круглый лоб, отчего она походила на европейку. Хотя он ничего не понимал в модной одежде, женщина, как ему показалось, была одета дорого; его жена такую одежду не покупала. Юрико предпочитала повседневные и удобные наряды. Прическа Ханако тоже поразила его своей стильностью: по-современному короткая, с намеком на легкую волну. Юрико же по традиции до сих пор носила длинные волосы.

— Осмелюсь спросить, — начал сэнсэй. — Почему вы заинтересовались изучением сёдо в школе Дайдзэн?

— Что ж… — начала Ханако и смолкла. Затем сама себе кивнула, будто окончательно приняла какое-то решение. — Я замужем уже два года. Я была молода и наивна, когда выходила замуж, но теперь вроде бы знаю, кто я такая.

Сначала сэнсэю показалось, что это звучит слишком прямо, даже как-то эгоцентрично. Такое утверждение никак нельзя назвать типичным для японской домохозяйки. А потом он невольно ухмыльнулся, и пришлось сдерживаться, чтобы уголки рта не ползли вверх.

Женщина, видимо, уловила это легкое движение, потому что сама улыбнулась, чуть ли не с озорством.

— Я знаю, это звучит глупо. Казалось бы, как могут изменить человека два года? — Теперь сэнсэй улыбнулся открыто.

Они посмотрели, как официантка ставит кофе на стол. Когда она ушла, наставник произнес:

— Это зависит, мне кажется, от того, какие это два года.

Женщина отвернулась, будто бы пряча новую улыбку:

— Вот именно. Вы очень проницательны. Я вышла замуж за сына главы одной известной компании, занимающейся строительством новых районов.

А, значит, тот самый Судзуки, подумал сэнсэй.

— Не то чтобы я хотела произвести на вас впечатление, — заметила Ханако. Она не отрывала взгляда от стола. — Но это может объяснить, почему я так сказала.

Сэнсэй сделал глоток кофе.

— Понимаю, — сказал он, не находя нужных слов. — Так что вы имели в виду? Насчет знания себя?

Женщина задумалась на секунду.

— Я не знаю, поможет ли это мне стать одной из ваших учениц, сэнсэй.

— Вполне возможно, что нет. Простите, если был чрезмерно любопытен.

— Ну что вы. Конечно, нет. В конце концов, я первой начала.

Сэнсэй кивнул:

— Может, просто расскажете, почему хотите заниматься сёдо?

Она сделала глоток кофе и только потом заговорила:

— Я обнаружила, что для определения себя мне требуется что-то еще.

Сэнсэй дважды моргнул, скользя взглядом по краю кофейной чашки. Такую причину ему еще никто не называл. Будущие ученики обычно говорили, что хотели бы овладеть каким-нибудь традиционным искусством или же заняться чем-нибудь «успокоительным». Многие признавались прямо, что не могут объяснить, зачем это им надо.

— Вы сказали, что нуждаетесь в том, что вас определит. Однако еще вы говорили, что уже знаете, кто вы. Как же так?

На миг Ханако прикрыла глаза.

— Да, это звучит противоречиво.

— Я и не думал…

— Вы, конечно же, правы. Посмотрим, смогу ли я это объяснить. — Она задумалась; молчание переросло в неловкость. — Я знаю — и простите меня, что я так много говорю, — что я человек, которому нужно то, что меня определит, даст опору в жизни. Я верю, что могу обрести это через сёдо. — Головы она не поднимала, но говорила уверенно, как будто пришла на исповедь. — Когда я занималась каллиграфией в школьном клубе, у меня было чувство, что я — это я. Странно звучит, я знаю. Не то чтобы я понимала тогда это чувство. Я не знаю, о чем я думала на самом деле. Может, это сейчас мне так кажется.

Сэнсэй кивнул и сделал еще глоток кофе.

— Я не знаю, поможет ли вам каллиграфия в поисках. В конце концов, сёдо — всего лишь искусство. Но посредством дисциплинированной практики вы действительно сможете повысить свою самореализацию. Дисциплина — это ключ, а в практику вы можете вкладывать сколько угодно себя. Чем больше станете это делать, тем больше будете проживать свою жизнь как искусство.

Ее мягкий взгляд не отрывался от его лица, словно она задумалась над более глубоким смыслом его слов.

А ему собственные слова вдруг показались пустыми, как будто он бездумно твердил рекламный слоган.

— Итак, — произнес он быстро, словно стараясь прогнать эту мысль из головы. — Когда вы хотели начать занятия?

Ее лицо просветлело:

— Не будет ли завтра слишком скоро, сэнсэй?