Четвертое сословие

Таунсенд откинулся на спинку стула и вспомнил, когда последний раз встречался с владельцем «Мессенджера». Как многие несостоявшиеся политики, сэр Колин держался напыщенно и самоуверенно, особенно с молодежью. По его убеждению, детей «следовало видеть, но не слышать». Интересно, думал Таунсенд, сколько времени пройдет, прежде чем он снова услышит или увидит его.

Два дня спустя Таунсенд изучал отчет Харриса, когда в кабинет заглянула Банти и доложила, что звонит сэр Колин Грант. Таунсенд кивнул и снял трубку.

— Кит, мой мальчик! С возвращением, — начал старик. — Только что прочитал твое письмо и подумал, известно ли тебе, что у меня есть устная договоренность с твоей матерью насчет продажи «Газетт»?

— Моя мать сказала вам, сэр Колин, что ей нужно серьезно обдумать ваше предложение. Она не брала на себя никаких устных обязательств, и если кто-то считает иначе…

— Ну-ну, молодой человек, — перебил его сэр Колин. — Я всего лишь поступаю честно. Ведь мы с твоим отцом были близкими друзьями.

— Но моего отца больше нет с нами, сэр Колин, так что впредь вам придется иметь дело со мной. А мы не близкие друзья.

— Ну что ж, раз ты так к этому относишься, пожалуй, нет смысла говорить, что я собирался увеличить предложение до 170 тысяч фунтов.

— Никакого, сэр Колин. Оно все равно меня не интересует.

— Со временем заинтересует, — рявкнул старик, — потому что через полгода я вытесню тебя с улиц, и когда от твоей газеты останутся только жалкие руины, ты с радостью примешь и пятьдесят тысяч. — Сэр Колин немного помолчал. — Не стесняйся, звони, когда передумаешь.

Таунсенд положил трубку и велел Банти немедленно вызвать к нему редактора.

Мисс Бантинг нерешительно стояла в дверях.

— В чем проблема, Банти?

— Только в том, что ваш отец обычно сам спускался в кабинет редактора.

— Неужели? — не сдвинувшись с места, произнес Таунсенд.

— Я передам ему, чтобы он зашел к вам прямо сейчас.

В ожидании редактора Таунсенд просматривал объявления о сдаче квартир на последней полосе. Он пришел к выводу, что поездка в Мельбурн каждые выходные отнимает у него слишком много драгоценного времени. Неизвестно, сколько еще он сможет откладывать разговор с матерью.

Несколько минут спустя в кабинет ворвался Фрэнк Бейли, но Таунсенд не видел выражения его лица — опустив голову, он делал вид, что поглощен чтением последней полосы. Он обвел кружком одно объявление, поднял взгляд на редактора и протянул ему лист бумаги.

— Опубликуйте это письмо от «Джарвиса, Смита и Томаса» на первой полосе завтрашнего номера, Фрэнк. Через час у меня будет готова редакционная заметка слов на триста.

— Но… — попытался возразить Фрэнк.

— Откопайте самую неудачную фотографию сэра Колина Гранта и поместите рядом с письмом.

— Я планировал посвятить завтрашнюю первую полосу процессу Тейлора, — сказал редактор. — Он не виновен, а наша газета славится тем, что борется с несправедливостью.

— Еще наша газета славится тем, что несет убытки, — возразил Таунсенд. — В любом случае процесс Тейлора — это вчерашний день. Можете отдать ему сколько угодно места, но завтра его на первой полосе не будет.

— Что-нибудь еще? — саркастически осведомился Фрэнк.

— Да, — невозмутимо ответил Таунсенд. — Я рассчитываю, что макет первой полосы сегодня вечером будет у меня на столе.

Не произнеся ни слова, Фрэнк в ярости вылетел из кабинета.

— Теперь пригласите ко мне заведующего рекламным отделом, — велел Таунсенд вновь заглянувшей в кабинет Банти.

Он открыл папку, которую с опозданием на день принес Харрис, и уставился на кое-как собранные данные. Эта встреча оказалась короткой, и пока Харрис освобождал свой стол, Таунсенд вызвал заместителя начальника отдела распространения Мэла Картера.

Когда молодой человек вошел, по его лицу было видно, что он ждет приказа очистить свой стол до полудня.

— Садитесь, Мэл, — пригласил Таунсенд. Он заглянул в папку с его личным делом. — Я вижу, вы недавно поступили к нам с трехмесячным испытательным сроком. Хочу, чтобы вы поняли с самого начала — меня интересует только результат. У вас есть девяносто дней начиная с сегодняшнего, чтобы проявить себя в должности заведующего рекламным отделом.

На лице молодого человека появилось выражение удивления, смешанного с облегчением.

— Скажите мне вот что, — приступил к делу Таунсенд, — что бы вы изменили в «Газетт», если бы вам дали такую возможность?

— Последнюю полосу, — не задумываясь, ответил Мел. — Я бы переместил короткие частные объявления на внутреннюю полосу.

— Почему? — спросил Таунсенд. — Эта полоса приносит нам самый большой доход: чуть больше трех тысяч фунтов в день, если не ошибаюсь.

— Понимаю, — сказал Мэл. — Но «Мессенджер» недавно поставил спорт на последнюю полосу и увел от нас еще десять тысяч читателей. Они пришли к заключению, что короткие рекламные объявления можно поместить на любую полосу — когда люди думают, где дать объявление, их гораздо больше интересует тираж, чем расположение. Я готов представить более подробный анализ к шести вечера, если вас это убедит.