Четвертое сословие

— Конечно, убедит, — кивнул Таунсенд. — И если у вас появятся еще какие-то интересные идеи, не раздумывая поделитесь ими со мной. Моя дверь всегда открыта для вас.

Для разнообразия приятно было видеть человека, выходившего из кабинета Таунсенда с улыбкой на лице. Вошла Банти, и он взглянул на часы.

— Вам пора отправляться на обед с начальником отдела распространения «Мессенджера».

— Не знаю, по карману ли мне это, — Таунсенд снова взглянул на часы.

— О да, — сказала она. — Ваш отец всегда считал, что в «Сакстон-Гриле» весьма разумные цены. Дорогим рестораном он считал «Пиллигрини». Там он обедал только с вашей матерью.

— Я не о деньгах беспокоюсь, Банти. Меня волнует, сколько он запросит, если согласится уйти из «Мессенджера» к нам.

Таунсенд выждал неделю, прежде чем вызвал Фрэнка Бейли и сообщил ему, что на последней полосе больше не будет коротких объявлений.

— Но короткие объявления больше семидесяти лет печатаются на последней полосе, — было первой реакцией редактора.

— В таком случае лучшего аргумента для их перемещения и не придумаешь, — заявил Таунсенд.

— Но наши читатели не любят перемен.

— А читатели «Мессенджера» любят? — сказал Таунсенд. — Это одна из многих причин, почему они продают больше экземпляров, чем мы.

— Вы хотите пожертвовать давней традицией ради привлечения нескольких читателей?

— Теперь я вижу, что до вас наконец-то дошло, — не моргнув глазом ответил Таунсенд.

— Но ваша мать уверяла меня, что…

— Моя мать не отвечает за повседневное руководство газетой. Эту обязанность она возложила на меня. — «Только на девяносто дней», подумал он, но не стал об этом говорить.

Редактор глубоко вздохнул и спокойно спросил:

— Вы надеетесь на мою отставку?

— Разумеется, нет, — твердо ответил Таунсенд. — Но я надеюсь, что вы поможете мне управлять газетой, которая приносит прибыль.

Следующий вопрос редактора удивил его:

— Вы можете отложить решение на две недели?

— Почему? — поинтересовался Таунсенд.

— Потому что мой спортивный редактор вернется из отпуска только в конце месяца.

— Спортивный редактор, который берет три недели отпуска в разгар крикетного сезона, вероятно, даже не заметит, если за его столом будет сидеть кто-то другой, — отрезал Таунсенд.

Спортивный редактор подал заявление об уходе в день возвращения из отпуска, лишив Таунсенда удовольствия уволить его лично. Через несколько часов он назначил на его место двадцатипятилетнего спортивного обозревателя.

Узнав об этом, Фрэнк Бейли тут же ворвался к Таунсенду.

— Назначать сотрудников — прерогатива редактора, — начал он, даже не закрыв дверь в кабинет Таунсенда, — а не…

— Уже нет, — не дал ему договорить Кит.

Мужчины молча смотрели друг другу в глаза. Потом Фрэнк сделал еще одну попытку:

— В любом случае он слишком молод для такой ответственной должности.

— Он на три года старше меня, — возразил Таунсенд.

Фрэнк прикусил губу.

— Могу я напомнить, — проговорил он, — когда вы впервые пришли в мой кабинет четыре недели назад, вы уверяли меня — цитирую «Я не собираюсь быть издателем, который вмешивается в редакционные решения»?

Таунсенд поднял глаза и слегка покраснел.

— Простите, Фрэнк, — сказал он. — Я солгал.

Задолго до истечения назначенного ему срока разрыв между тиражами «Мессенджера» и «Газетт» начал сокращаться, и леди Таунсенд забыла и думать о предложении «Мессенджера».

Осмотрев несколько квартир, Кит наконец нашел идеальный, с точки зрения расположения, вариант и через несколько часов подписал договор аренды. Вечером он объяснил матери по телефону, что из-за напряженной работы не сможет приезжать к ней в Турак каждые выходные. Она ничуть не удивилась.

На третьем заседании правления Таунсенд потребовал, чтобы совет директоров назначил его исполнительным директором: ни у кого не должно оставаться сомнений, что он здесь не просто сын своего отца. С незначительным перевесом совет проголосовал против. Когда вечером он позвонил матери и спросил: «Ма, как ты думаешь, почему они так поступили?» — она ответила: «По-видимому, они решили, что человеку, недавно отметившему двадцать третий день рождения, вполне достаточно титула издателя».

Через шесть месяцев после перехода из «Мессенджера» в «Газетт» новый руководитель отдела распространения доложил, что разрыв между двумя газетами сократился до 32 тысяч. Новости привели Таунсенда в восторг, и на следующем заседании правления он сообщил директорам, что пришло время сделать «Мессенджеру» предложение о поглощении. Несколько старых директоров с трудом удержались от смеха, но Таунсенд представил им цифры, разложил перед ними какие-то чертежи, которые называл графами тенденций, и сумел доказать, что банк согласился его финансировать.

Убедив большинство своих коллег, Таунсенд продиктовал письмо сэру Колину, в котором предлагал купить «Мессенджер» за 750 тысяч фунтов. Официального ответа на свое предложение Таунсенд не получил, но его юристы доложили, что сэр Колин созвал чрезвычайное заседание правления, которое состоится на следующий день.