Четвертый долг

В тот же миг пальцы Дэниеля освободили мои волосы, позволяя мне встать и опуститься на стул. Жасмин оказала сопротивление своему брату, отпихивая его в сторону, вкладывая каждую крупицу силы в свой удар.

— Не смей трогать ее. Что я сказала? Власть в моих руках. Я самая старшая!

Мои глаза наполнились слезами, когда больше крови хлынуло из моего носа. Я не думала, что он был сломан, но комната неудержимо трудилась, повышая вероятность приступа вертиго.

Господи, о чем я думала?

План заключался в том, чтобы я вела себя тихо и незаметно, ожидая, когда мне подвернется идеальный шанс.

А теперь я не могла связно соображать из-за пульсирующей боли.

— У тебя нет никакой власти, Жас. Она принадлежит мне. — Дэниель указал на Маршалла. — Скажи ей. Подтверди это, чтобы моя сестренка, наконец, заткнулась насчет правил.

Маршалл перевел взгляд на Ката.

— Сэр?

Кат провел рукой по лицу, неспешно откидываясь назад.

— Нет, тот разговор еще в силе. — Его уголки губ приподнялись в зловещую улыбку, когда он наблюдал, как увеличивалось кровяное пятно. Каждая красная капелька крови, что падала на стол или украшала мой кардиган, дарила ему отличное настроение. — Ради всего святого, может кто-то даст ей салфетку?

Жасмин спешно достала из своего инвалидного кресла белый носовой платок и протянула его мне.

— Держи.

Вручая мне платок, в ее глазах проскользнула толика сочувствия.

Это только разозлило меня сильнее.

Сминая материал, я прижала его к носу, получая извращенное удовольствие от того, что порчу белоснежный материал. Заложенность носа после удара не позволила мне нормально дышать. Когда мои глаза скользнули к уголкам платка, я задрожала, когда увидела инициалы на нем.

ДКХ. (Джетро Кайт Хоук*)

Я уронила платок.

О господи.

Моя ладонь оставалось раскрытой, каждый миллиметр кожи покалывал от красной липкой жидкости, которая покрывала татуировки на моих пальцах. ДКХ.

Жасмин хранила платок своего брата.

Но зачем ей это? Чтобы посмеяться над моей открытой раной или же сохранить напоминание того, как она обвела его вокруг пальца?

Я встретилась с ней взглядом, вкладывая каждую унцию ненависти в свой взгляд.

— Ты заплатишь за то, что совершила. — Переводя взгляд на Бонни и Ката, я прошипела: — И вы заплатите за все!

Маршал деликатно откашлялся, прочищая горло.

— Я полагаю, что данное небольшое представление все-таки подошло к концу? Можно нам продолжать?

— Да, конечно, — фыркнула Бонни. — Никогда в своей жизни не видела кого-то настолько неуправляемого. — Фыркнув, она опустила подбородок. — Еще одно слово из твоего рта, Уивер, и тебе не понравятся последствия.

Дэниель застонал от досады.

— Но бабушка.

— Базард, закрой рот, — прорычал Кат. — Оставайся с нами или же вали отсюда. Но не смей больше открывать рот.

Дэниель что-то пробормотал себе под нос, но, несмотря на это, опустился на стул.

Жасмин схватила материал, пропитанный кровью, и толкнула мне под нос.

— Держи это и закрой рот, и не влезай в еще большие неприятности.

Перепалка прекратилась; никто не двигался.

Тишина тяжелым покрывалом накрыла стол.

Единственным звуком было тяжелое тиканье старинных часов, которые располагались у золотистой витиеватой лестницы, что вела к редкой коллекции, которая висела над ней. Боковые лампы были включены, наполняя огромное пространство теплым светом, в то время как тяжелые шторы полностью препятствовали проникновению солнечного света в комнату, во избежание того, чтобы лучи не тронули старинные бесценные книги, слова которых представляли такую важность для этого семейства.

Наконец Маршалл вздохнул. Он вновь покрутил в руках свою авторучку.

— Теперь, когда мы все поняли друг друга, я продолжу. — Посмотрев на меня, он сказал: — На протяжении всей этой встречи вы можете обращаться ко мне — Маршалл или по имени Колин. Это — мои коллеги.

Указав на человека, который сидел рядом с ним — на пузатого лысого парня с водянистыми глазами, — он продолжил:

— Это Хартвелл Бэкхем, возле него Сэмюэль Коул и мой сын Мэтью Маршалл.

Мой нос болел, но, к счастью, кровотечение прекратилось, оставив меня с заложенным носом. Я взглянула на мужчин. В их взглядах не было ни капли милосердия. Отлично, потому что во мне его не осталось в тот момент, когда Джетро испустил свой последний вздох.

Они были здесь, чтобы выполнить порученную им работу. Их верность была непоколебима. Их намерения неизменны. Так же, как и мои: смерть за смерть — была моим приоритетом.

Сомневаюсь, что эти люди рассматривали меня в качестве человека — просто пункт в контракте и не более.

Даниэль пихнул меня под столом.

— После твоего маленького трюка, меньшее, что ты можешь сделать — это быть милой и послушной. — Его голос стал тише: — Поприветствуй этих мужчин.

Еще один способ заставить меня повиноваться. Он не заботился о хорошем тоне или воспитании, только о том, чтобы заставить меня подчиниться каждой его детской прихоти.

Я уселась прямее.

Я не собираюсь делать ничего такого.

Жасмин подтолкнула меня локтем.

— Если ты собираешься слушать его — не надо, но исполни это ради меня.