Четвертый долг

Я стрельнула в нее злобным взглядом.

— Да что ты? С чего бы мне это делать!

— Потому что ты принадлежишь ей, неблагодарная корова. — Схватив свою трость, Бонни с силой ударила ей по ножке стула, так будто ее стул мог превратиться в лошадь и поскакать галопом по первому ее требованию. — А ты быстро приступай к делу, хватит тянуть.

Маршалл поспешно приступил к действиям.

— Конечно, мадам Хоук. Мои извинения. — Хватая и открывая папку перед собой, его партнеры последовали за его действиями. В одно мгновения документы открылись и ручки были готовы к записям.

— Позвольте мне еще раз выразить вам мою благодарность, что для нас большая честь снова служить вашей безупречной семье, — протараторил Маршалл, как шут.

Кат издал болезненный стон, сцепляя пальцы.

— Заканчивай со своим подхалимством. Ты принес документы или нет? И, в конце концов, заканчивай тратить наше время.

В ту же секунду на стол опустились документы, они усыпали стол, словно белоснежные снежинки, напоминая мне лед и холод, которым Джетро укутывал себя, чтобы защититься от своей ненормальной семейки. Но даже арктическая прохлада не смогла защитить его от таяния, которое вызвала в нем моя любовь.

Боль вновь отдалась в сердце.

Он мертв!

Мертв!

Старайся не думать об этом.

Наконец, Маршалл остановился на определенной странице.

— Я все выполнил. — Взглянув на своего сына — светловолосого ублюдка, — он указал кивком головы на коробку, что располагалась у входа в комнату. — Можешь подать ее, Мэтью?

Мэтью в ту же секунду подскочил на ноги.

— Конечно, отец. — Сопровождаемый тихим шуршанием кашемирового костюма, он направился к большой белой коробки.

Любопытство разбирало меня узнать, что же там такое. Но в то же время мне было глубоко наплевать.

Еще больше дерьма. Еще больше гребанных игр.

Ничего из этого больше не имело никакого значения, потому что я играла в другую игру. Никто из них ничего не поймет, пока не станет слишком поздно.

Жасмин немного откатила свое кресло-коляску назад, предоставив Мэтью доступ к столу.

Он одарил ее кроткой улыбкой, располагая большую и тяжелую коробку на столе перед его отцом. Маршалл поднялся на ноги и раскрыл коробку, в то время как его сын уселся вновь на стул.

Я сделала резкий выдох, стараясь освободиться от засохшей крови, что скопилась в ноздрях. Из-за сильной головной боли все стало нечетким, расплывчатым. Я приложила все силы, чтобы оставаться в сознании и сохранять четкость мысли.

Никто не произносил ни слова, когда Маршалл раз за разом доставал документы, складывая их в аккуратные стопки на столе. Чем больше он доставал, тем потрёпанней и старее становилась бумага. Первая стопка была чисто белого цвета с аккуратными краями и ворд-текстом.

Следующая стопка документов имела кремовый оттенок, в то время как листы были тонкими и потрепанными, с размытыми краями и нечеткими блоками текста от пишущей машинки.

Что происходит?

Третий документ был пожелтевший от времени и сморщенный, потертый с рваными краями и витиеватым наброском человеческого почерка.

Последняя стопка документов была потрёпана до такой степени, что в некоторых местах зияли дыры, цвет бумаги был почти кофейного цвета, а аккуратный каллиграфический почерк был словно реликвия, которая была давно утрачена.

Этот оттенок…

Документ Долга по наследству был похожего кофейно-коричневого оттенка, который Кат мне давал на приветственном обеде.

Был ли это тот же документ?

Все мое внимание сосредоточилось на Кате.

— Рискнешь догадаться, что это такое, Нила?

Я втянула судорожный вдох от того, с какой отеческой манерой Кат произнес мое имя, так, словно это было каким-то семейным нравоучением. Словно это было чем-то, что вызывало в нем гордость от участия в данной процедуре.

Мне даже не нужно было строить догадки.

Я вскинула подбородок.

— Нет, не стану.

Он тепло рассмеялся.

— Да ладно тебе, я уже вижу по твоим глазам, что ты поняла, что это такое.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Жасмин фыркнула:

— Господи, будь хоть раз честной в своей жизни. — Ее голос перешел на жесткий шепот: — Не усугубляй ситуацию, ради всего святого.

Вот это да…

После всего того, что она сделала. После того, как она бросилась к отцу, когда он застрелил Кеса и Джетро, и после того, как пообещала наказать меня за то, что именно я виновата в этой трагедии, она имеет наглость говорить, что я неблагодарная и не иду на встречу?

Больше это ей не сойдет с рук.

Пошло все в задницу, пошло нахер мое молчание и покладистость.

Я устала от этого.

Я взорвалась.

Поворачивая свое лицо к ней, я ощетинилась, мои когти, которые я отрастила за время нахождения тут, вновь показались, и я не желала ничего более, как расцарапать этими когтями ей лицо.

— Следи за тем, что ты мне говоришь… сука.

Комната стала похожа на темную дыру, словно в один момент весь воздух исчез, все покрылось льдом, и смертельное молчание накрыло всех.

Ругательство, произнесенное мной, висело между нами, тяжесть не исчезала, наоборот, она только усугублялась по мере того, чем дольше затягивалось молчание.