Четвертый Кеннеди

За обедом он главным образом слушал, говорил очень мало. Изучал соседей по столику. Дин Хокен, решил он, действительно хороший человек. По ходу обеда он уяснил, что Розмари и Хок пытаются уговорить Гибсона Грэнджа сняться в новом фильме, который они собирались запускать в производство.

Дэвид понял, что Розмари Билар тоже продюсер, более того, самая влиятельная женщина-продюсер Голливуда.

Дэвид слушал и наблюдал. В разговоре участия он не принимал, сидел с закаменевшим лицом, зная, что в такие моменты он выглядит очень интересным, совсем как на фотографиях. Его соседи по столику это отмечали, но он их совершенно не интересовал.

Он это прекрасно понимал, но такое положение дел вполне его устраивало. Оставаясь невидимым, он получал возможность изучать мир, который надеялся покорить. Хокен устроил этот обед для того, чтобы дать шанс Розмари, своей хорошей подруге, уговорить Гибсона Грэнджа сняться в ее картине. Но почему? По легкости общения чувствовалось, что одно время они были не только друзьями, но и любовниками. Хокен даже останавливал Розмари, когда та очень уж наседала на Гибсона Грэнджа. В какой-то момент она сказала ему: «Со мной делать фильм гораздо веселее, чем с Хоком».

Хокен рассмеялся:

– Но и мы неплохо проводили время, не так ли, Гиб?

Актер кивнул:

– Да, конечно, работали от зари до зари.

И на его лице не промелькнуло и тени улыбки.

В кинобизнесе Гибсон Грэндж считался абсолютно «ликвидной» звездой. То есть, если он соглашался сниматься в фильме, любая студия тут же соглашалась финансировать съемки. Поэтому Розмари так и наседала на него. И Грэндж стоил тех денег, которые ему платили. А-ля Гэри Купер, стройный, с открытым лицом. Выглядел он, как Линкольн, если бы Линкольн был посимпатичнее. Его отличала дружелюбная улыбка, он внимательно слушал собеседников, что мужчину, что женщину. Рассказал о себе несколько забавных историй. Одевался он не по голливудской моде, вот и в ресторан пришел в мешковатых брюках, поношенном, но, несомненно, дорогом свитере и пиджаке от старого костюма. Но при этом завораживал всех. Только потому, что его видели миллионы и камера частенько наезжала на него, чтобы показать крупным планом? Или благодаря таинственным озоновым слоям атмосферы, в которых этому лицу предстояло остаться на веки вечные? А может, оно обладало притягательной силой, еще не известной науке? Дэвид видел, что Грэндж умен. Когда он слушал Розмари, по взгляду читалось, что он во всем с ней согласен, но это не означает, что он готов делать все, что от него хотят. Таким вот человеком и мечтал стать Дэвид.

После обеда они продолжали пить вино, а Хокен заказал десерт, потрясающие французские пирожные. Дэвид никогда не пробовал такой вкуснятины. Гибсон Грэндж и Розмари Билар от десерта отказались: Розмари – с гримасой ужаса, Грэндж – с легкой улыбкой. Но Дэвид подумал, что в будущем перед искушением не устоит именно Розмари, а вот за Грэндж можно было не беспокоиться. Грэндж уже никогда в жизни не прикоснется к десерту в отличие от Розмари, которую обязательно потянет на сладкое.

Поощряемый Хокеном, Дэвид съел их пирожные, тогда как разговор все продолжался. Хокен заказал еще одну бутылку вина, но пили только он и Розмари. Потом Дэвид заметил новый нюанс: Розмари начала откровенно соблазнять Гибсона Грэнджа.

И раньше-то она практически не разговаривала с Дэвидом, а тут стала полностью его игнорировать, так что ему пришлось поболтать с Хокеном о Юте. Но их так увлек поединок Розмари и Гибсона, что вскорости они замолчали.

По мере того как обед приближался к завершению и все больше вина перекочевывало из бутылок в желудки, Розмари все быстрее перевоплощалась в соблазнительницу. Она прилагала все силы, чтобы добиться своего. Демонстрировала все свои достоинства. Поначалу ограничивалась мимикой и движениями тела. Каким-то образом платье поползло вниз, обнажив большую часть груди. Потом замелькали ноги. Она то клала одну на другую, то ставила на место, всякий раз подол платья задирался все выше. И руки ее находились в непрерывном движении, иной раз, словно увлекшись разговором, она прикасалась к лицу Гибсона. Розмари отпускала остроумные реплики, рассказывала забавные анекдоты, все более выставляя напоказ свою чувственность. На ее прекрасном лице отражались все чувства: любовь к людям, с которыми она работала, тревога за членов своей семьи, озабоченность за успех друзей. Она находила самые теплые слова для старины Хока, который так помог ее карьере и советом, и связями. Тут старина Хок прервал ее, чтобы сказать, что она заслужила такую помощь трудолюбием и верностью, за что был вознагражден благодарным взглядом. В этот самый момент Дэвид, зачарованный происходящим, подал голос: у него возникло желание сказать, что совместная работа, должно быть, пошла на пользу им обоим. Но Розмари, которую интересовал только Гибсон, оборвала Дэвида на полуслове.