Четвертый лишний

— А у вас действительно все серьезно? — проводив ее взглядом, спросил Шевелев.

— Тая мне еще в школе нравилась, — признался Трофим.

— А как же… Ну да ладно!.. — Шевелев решил не лезть в прошлое.

Трофима вдруг понесло.

— Дураками были!.. Идиотами!.. Но это же не значит, что нас нужно убивать?…

— А как же Роберт? Ему ведь всю жизнь сломали! — вздохнул профессор.

— Я не ломал… За Таю да, за Таю должен был заступиться, — повинился Трофим. Он вдруг почувствовал, что у него немеет язык, но это почему-то не отражалось на его способности говорить. Голова потяжелела, но оставалась ясной.

— А как же ваша медкомиссия?

— Ах да, вы же знаете…

— Я все знаю!

— Надо было Славику морду набить за ту медкомиссию!

— Почему не набил?

— Говорю же, дураком был.

— И тем не менее ты должен умереть, — на удивление спокойно сказал Шевелев. И даже не оторвался от своей тарелки, неторопливо отрезал от стейка кусочек мяса.

Трофим дернулся, как будто под ним взорвалась табуретка.

— Что?!

— За тобой уже идут.

— Кто? Костя?!

— Так вы же на меня думаете, — усмехнулся Шевелев, отправляя в рот кусочек мяса. — В портфель ко мне полезли… Думали, что у меня пистолет?

— А вдруг?

Трофим насторожился, но у него не возникло желания подняться. Ноги у него стали тяжелыми, но мышцы не отнялись, он легко мог подняться со стула и ударить профессора, если он вдруг схватится за нож или пистолет. Только вот подниматься не хотелось и шевелиться тоже.

— Неужели вы могли подумать, что я застрелю вас на глазах у своей пациентки?

— После того что уже случилось, я могу думать все что угодно.

— Я не мог убить вас на глазах у Таисии. Я не мог причинить ей душевную травму… По той же причине я не мог вступить с ней в интимную связь.

— Что?! — На этот раз желание подняться у Трофима возникло. Ноги слушались его, но заторможенность происходила где-то на уровне мозгового центра, и он остался сидеть.

— Я не мог бы вступить с ней в интимную связь, — немного подумав, перефразировал профессор. — Даже если бы возникла такая возможность.

— А возможности не было? — Трофим все-таки заставил себя подняться, но как-то уж очень медленно разгибались ноги.

— Если вы что-то знаете, держите это при себе, — поморщился Шевелев. Он, казалось, и не замечал, что Трофим стоит перед ним.

— Но вы же не просто так сказали… Значит, что-то было!

— Таисия могла наделать глупостей! Но вы должны понимать, что я не мог воспользоваться этим. По той причине, что не могу причинить зла своей пациентке.

— А кому можете?

— Честно сказать, я разозлился, когда вы переместили меня из кабинета в палату для умалишенных… Дело в том, что я действительно могу сойти с ума.

— Можете?

— Но даже в этом случае, я не причиню зла своим пациентам.

— Если сойдете или уже сошли?

— Да что же вы стоите передо мной как столб! — спросил Шевелев.

И вдруг ударил Трофима в живот. Резко ударил, неожиданно и невероятно мощно. Боль была такой, как будто кулак, пробив брюшной пресс, разворотив кишки, раздробил позвоночник. Ноги отнялись, Трофим оказался на полу, а боль скрутила его в бараний рог.

— Через меня проходят не просто пациенты, через меня проходит их боль, их страдания, каждый из них оставляет во мне частичку своей души. Частичку своей больной израненной души!..

— Ты точно больной, — выдавил Трофим.

Он пытался держать себя в руках, чтобы не провоцировать профессора на следующий удар.

Нужно было справиться с болью, собраться с силами и ударить самому. Он сможет сбить спесь с этого самовлюбленного психа. Обязательно собьет. Если сможет сдержать свой гнев.

— Видимо, во мне накопилось слишком много таких частичек, — сказал Шевелев, преспокойно пережевывая кусок мяса.

— Это ты убил Диму? — спросил Трофим.

— Его убил Роберт. Сначала сделал, а потом спросил совета.

— Что сделал?

— Отравил Евсюкова. Ты все правильно понял, Трофим Игоревич. Роберт жил по соседству с твоим дружком, любил его жену. Очень любил. И очень-очень любит. Сказал, что готов ради Вики на все…

— И ты подсказал ему, как решить проблему?

— Он сделал все сам, — как-то не очень уверенно ответил Шевелев.

— Это ведь ты натравил его на Диму!.. — поднимаясь с пола, сказал Трофим.

Шевелев встал со своего стула.

— Я не могу причинить зла своему пациенту, — качнул головой он.

— Это ведь ты подменил таблетки! — обличил его Трофим.

— Я не могу причинить зла своему пациенту! — от напряжения голос Шевелева захрипел.

— Ты хотел, чтобы Тая потеряла над собой контроль!.. Ты воспитывал в ней ненависть ко мне, к нам!

— Неправда, я воспитывал в ней доброе, вечное. А она все равно хотела тебя убить, — едко сказал Шевелев.

— И ты ее к этому подтолкнул!..

— Жаль, что она тебя не убила.

— Жаль?

Трофим ударил коротко, без размаха, удар обещал быть быстрым, но мышцы вдруг отказали ему, движение затормозилось. Зато Шевелев ударил быстро — вилкой в живот, воткнув ее на всю глубину зубцов.

От страха и неожиданности Трофим отскочил к стене.

— Замри! — Шевелев протянул руку, останавливая его.

— Ты что сделал? — Трофим смотрел на него дикими глазами, при этом не шевелился, как будто любое неосторожное движение могло привести к немедленной смерти.