Четвертый

– А у немцев с зимним обмундированием традиционно дела обстоят куда хуже, чем у наших, – поддержал я эту мысль. – И трезвые головы в Берлине призадумались о перспективах послевоенного содержания себя любимых и своих драгоценных семей. Марки-то их станут просто резаной бумагой, значит, нужно запасти чего? Правильно, золотишка. Оно в цене обычно не падает.

– Везти золото в Боливию? – состроила гримасу Оля. – Туда, где его добывают?

– Не секретные же документы они собираются забрасывать в такую даль несусветную! – рассудил я. – Бумаги работают, когда под рукой, а в те места добраться можно только крутой землепроходческой экспедицией. Или самолётом из того же Чили – даже через хребет перелетать не надо.

Мы посмотрели друг на друга и пожали плечами. Понятно, что ввяжемся, потому что, хоть и живём в курортных местах, но служим стране, ведущей войну на выживание. Словом, двинулись на аэродром готовить самолёт к нелёгкому рискованному рейсу.

* * *

Клиенты ждали нас точно в условленном месте, выбор которого наводил на самые разнообразные мысли. Просторный травянистый участок, где нет не то что никаких построек – тут даже деревьев не видно или кустов. Только след автомобильных колёс вел к аккуратно сложенному штабелю, в котором присутствовали самые разнородные предметы – тюки, ящики, сундуки и чемоданы. Когда мы облетали эту композицию, примеряясь, как бы удобнее сесть, то приметили даже пару лопат и чехлы с ружьями. Длинные чехлы, а не обычные для охотничьего оружия, где ствол отделяется от приклада.

Паранойя окрепла, а то Оля с утра шибко сомневалась насчёт моего очень уж решительного плана. Ей думалось, что я совсем сбрендил, если решил цинично ограбить перспективного заказчика, которому транспортные услуги могут потребоваться ещё не раз.

Зашёл я на посадку, приземлился и подкатил к этой самой куче так, чтобы угадать в сторону троих ждущих нас пассажиров точнёхонько дверцей – верхняя кромка крыла как раз прошла над их головами с крошечным недолётом. Я же и саму эту дверцу открыл, и лесенку вывесил, наклонившись, чтобы её пристроить к порожку. В этот момент над моей согнувшейся спиной Ольга и открыла огонь. Не из браунинга (у этой модели не хватило силёнок даже на то, чтобы Ленина с двух попаданий убить), а из табельного ТТ. Я же из наклонного положения нырнул головой вниз – тут меньше метра – кувыркнулся и, сев на попу, тоже выхватил пистолет. Опоздал я с готовностью – Оля успела в каждого всадить как минимум по одной пуле. То есть в тех, кто ещё не упал, я, конечно, тоже пальнул, но были эти парни уже небоеспособны.

У одного в руках, кстати, пистолет всё-таки был – он явно собирался применить его, как только закончатся посадочные церемонии. За спиной держал. Отсюда вывод – в этой команде имелся свой лётчик, а мы им были без надобности. Главное, заправленный самолёт и отсутствие свидетелей.

Дальше действовали быстро – затащили весь груз в салон. Его оказалось многовато – ещё одно очко в пользу того, что наше участие в полёте не предполагалось. Нас планировали тут же и прикопать. Ну а мы прикопали предполагальщиков, потому что лишних двести кило «Фосетту» будет чересчур. Он всего-то на семьсот рассчитан, а мы ещё и горючего налили в расчёте на очень дальний перелёт.

– Куда летим? – спросила Оля, когда устроилась в пилотском кресле и запустила мотор.

– На острова Хуан-Фернандес, – ответил я. – Там, где жил Робинзон. В Союзе меня расстреляют, если вернусь. А здесь нас обоих могут отыскать люди, пославшие усопших в эту необычную командировку. Для всего мира мы должны умереть, не вернувшись из полёта над горами.

– Понятно, – кивнула Оля. – Полчаса летим на северо-запад, скрываемся из виду относительно этой точки и поворачиваем на ранчо дедушки. Сначала сочтём алмазы в каменных пещерах, – повела она плечом в сторону кучи разнородных вещей, громоздящихся за нашими спинами, – а потом станем принимать решение.

– Не годится. Засветим точку. Соседи наверняка увидят, а кто кому что расскажет – этого заранее не угадать. Нужно заправиться в Сальте, как планировали, и оттуда уйти в сторону гор, где пропасть из виду. Общаться с обитателями аэродрома буду только я, потому что шляпу надену – она запоминающаяся, – показал характерный такой головной убор со специфически загнутыми полями и пёрышком. Было в ней что-то тирольское… или, из фильма «Три орешка для Золушки». Точнее не скажу, потому что в национально-исторической костюмерии не разбираюсь.

Оля обиженно надула губки и пошла на взлёт. Курс взяла точнёхонько на Сальту.

* * *