Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники

Весь этот комплекс экономических взаимоотношений настойчиво подавался нацистской пропагандой как прообраз объединенной Европы – вековой мечты европейцев. И многие верили. Верят и сейчас.

В Третьем рейхе был даже создан ряд государственных учреждений для управления «Новой Европой». Например, 20 октября 1940 года «Фёлькишер беобахтер» сообщала немецким читателям, что в Варцбурге учредили специальный институт, который разрабатывал проект «строительства общеевропейской экономики под немецким руководством». Здесь изучались вопросы «новой организации» европейского сельского хозяйства, создания «общеевропейской» промышленности, немецкой политики «заработной платы и цен в Европе как фундамента европейской экономики» (34).

Очевидец тех давних событий – американский журналист Уильям Ширер проницательно заметил: «Их долгосрочный план состоит не только в том, чтобы вечно держать подчиненные европейские народы безоружными, но и в том, чтобы сделать их экономически зависимыми от Германии. Поэтому тяжелые и высокотехнологические производства, которые пока действуют в порабощенных странах, будут сосредоточены в Германии. Порабощенные народы станут производить сырье и продовольствие для немецких хозяев» (35). Ну что тут еще скажешь?

15. Социальная политика

Те, может, не совсем относящиеся к сфере публичной пропаганды вещи, которые были рассказаны во второй части предыдущей главы, необходимо знать, поскольку часто рядовые граждане не понимают тайных пружин принятия экономических решений. Но именно от подобных непубличных действий зависит то, что они ежедневно ощущают на себе – уровень их жизни.

Мы должны признать, что во время расцвета нацистского режима, пришедшегося на середину тридцатых годов прошлого века, многое было сделано для благополучия немецкой нации. Конечно, в национал-социалистическом понимании необходимого блага. «Кто сравнивал ужасы минувших лет, беспорядки, бесчинства, безработицу, произвол СА и унижения во внешней политике с впечатляющей контрастирующей картиной уверенного в своей мощи порядка, которая развертывалась теперь на парадах или партийных съездах, лишь с большим трудом обнаруживал свои заблуждения» (1). Можно ли людей строго осуждать за это? После многих лет лишений люди просто хотели стабильности, возможности реализовать свои способности при новом порядке вещей и получить за достижения общественное признание.

Если верить психологам и социологам иерархия ценностей рядового человека выглядит так: в самом низу – физиологические потребности (питание, питье, одежда, жилище, отдых и т. д.), потом – потребность в самосохранении (безопасность, здоровье), потребность в любви (привязанность, духовная близость, отождествление себя с другими, потребность принадлежать к некой общности), потребность в уважении (чувство собственного достоинства, престиж, одобрение со стороны общества) и, наконец, потребность в самоутверждении (самореализация, самовыражение) (2).

На сто процентов удовлетворить все интересы невозможно, но если удерживать основную массу в комфортном решении первой части означенного списка, то со второй можно повременить либо минимизировать данные требования. Чему, в общем-то, и была посвящена социальная политика нацистов.

Ее истоки нужно искать еще в 1920-х годах, когда нацисты организовали кассу взаимопомощи НСДАП, страховавшей всех бойцов штурмовых отрядов. Страхование оказалось начинанием полезным, поскольку в ходе уличных столкновений дело нередко доходило до побоищ, заканчивавшихся травмами участников. Кстати, ведал страхованием штурмовиков молодой Мартин Борман. Советские пропагандисты часто утверждали: дескать, штурмовики были в основной своей массе мелкими лавочниками и деклассированными элементами, что не соответствует действительности. В рядах СА состояли 200 тысяч рабочих, а среди членов НСДАП их доля составляла 28 % (почти в два раза больше, чем доля рабочих, состоящих в КПГ) (3).

Во времена Великой депрессии НСДАП резко усилила свое влияние именно среди пролетариата, и на выборах 1930 года за нацистов проголосовали 2 миллиона рабочих. Таким образом, когда национал-социалисты пришли к власти, в их рядах были весьма популярны идеи социальной справедливости. Соответственно – пропагандисты режима умело демонстрировали, что он не являлся господством одного социального слоя над всеми остальными, и во многих аспектах жизни общества режим реально проявлял свой внеклассовый характер.