Четвёртый поросёнок

То ли роды так благотворно подействовали, то ли сытный обед, то ли ожидание, но незаметно для себя Маруся задремала, и очнулась резко — со стороны дома Грачевых донёсся знакомый шелест импеллеров коптера. Ночь ещё не вступила в свои права, но сумерки сгустились — зажглись самые яркие звёзды.

Оставив вещи, побежала всё же навстречу, прихватив оружие. Обогнула дом Настасьи и почти добралась до скального выступа, за которым находилась «парковка», как из-за неё вынырнули две высокие тёмные фигуры. И сердце ухнуло вниз, когда первый споткнулся, увидав её. Словно и не ожидал!

— Привет, Маруся, — поздоровался Грачев.

Удалось сглотнуть и буркнуть:

— Ты бы поспешил к жене, Павел. Родила ведь, а ты как на прогулке.

Матерное выражение постаралась не заметить, с удовольствием прислушиваясь к топоту новоиспеченного папаши.

— Ну привет, — хохотнул Савельев, подходя очень близко, — здорово ты его. Помогала?

— Ага. И врач был. — Позволила себя обнять, и сразу вырвалась, увернувшись от поцелуя. — Пойдем, дом свой покажешь.

— Наш дом, Маруся, — поправил капитан с едва заметной досадой в голосе, — а ты чего ж не зашла?

— Тебя ждала, — призналась тихо.

— Прости, что так поздно…

— Да ладно, капитан, я ж понимаю. Грачат завтра уже посмотришь, хорошо?

— Конечно.

Было обидно, что за руку взять не попытался. Но с другой стороны, пока не зашли во двор, нужно было следить, не появится ли какой хищник.

— Погоди! — Савельев распахнул дверь в дом, зажег свет на террасе, а потом спустился и внезапно подхватил Марусю на руки. — Обычай, — усмехнулся в её удивленные глаза, внося в дом.

— Вещи во дворе забыла, — пробормотала она, когда её поставили на пол.

— Я схожу, — он не шевелился, глядя прямо в глаза, и казалось — сейчас поцелует. Даже внутри всё сладко замерло, но капитан развернулся и пошел за вещами, оставив её в смятении разглядывать прихожую.

Василий запер дверь, и улыбнулся широко:

— Вот ты и дома!

— Ага, — так странно она себя чувствовала, что больше ничего не смогла сказать. Никак не удавалось осознать, что это и её дом. — Покажешь?

— А ты не слишком устала? Или голодная?

— Настя накормила.

Теперь он взял её за руку, повел по лестнице наверх. И ей стало интересно, и немного боязно — сразу в спальню поведёт? Ведь проигнорировал же первый этаж.

Василий провел её по коридору и открыл первую же дверь:

— Твоя комната.

Смотрела во все глаза — узкая кровать, застеленная лоскутным одеялом, стол со стулом перед окном, встроенный в стену шкаф, тумбочка, зеркало. На столе ваза с цветами. Глянула на капитана, стараясь скрыть разочарование. А он как раз складывал её вещи и взгляда не заметил.

— Нравится?

— Очень, а ещё что тут есть?

— Может, завтра? — спросил с сомнением. — Устала ведь.

— Не так уж я устала, да и подремать успела.

Уточнять где, он не стал, повел по коридору дальше, открывая двери:

— Тут гостевая — на всякий случай. А это еще одна. Тут удобства. Моя… спальня.

Во все комнаты заглядывала мельком, а тут застыла на пороге. Потом шагнула внутрь, оглядываясь и отчаянно делая вид, что не замечает огромную кровать. Не меньше, чем у Бероева с Дарой Руслановной. Которая «для маневров». Мода сейчас что ли такая? Сама комната угловая, большая, двухсветная. Стол перед боковым окном такой же как в «её» комнате, стульев, тумбочек по обе стороны от изголовья кровати, шкафов — всего по паре… А кровать, откуда ни глянь, занимает центральное место, и не смотреть на неё абсолютно невозможно. Тем более, что покрыта она каким-то пушистым покрывалом, которое так и хочется погладить рукой.

— Нравится? — опять задал вопрос капитан странным голосом, всё еще стоя у неё за спиной.

Кивнула, не доверяя своему голосу.

— Я тебя не тороплю, — пробормотал он тихо, обнимая её за талию и крепко прижимая к себе спиной.

Чувствуя, как трепыхается в груди сердце, Маруся нервно сглотнула, вытянула шею и тут же охнула, ощутив на ней прикосновение его губ. Не торопит — как же! Хихикнула совсем неромантично и невольно расслабилась, когда от нового поцелуя — в затылок, всё внутри стало плавиться, словно сливочное масло под лучами Гаучо. А когда он осторожно прихватил зубами мочку уха, смеяться сразу расхотелось.

«Неужто, всё сейчас и случится?» — испуганно пискнул внутренний голос.

— Я помню, — наконец ответила почему-то шёпотом, — два года, да?

И пожалела о своей шутке, потому что её сразу отпустили.

Развернулась, чтобы посмотреть в лицо капитана, замерла, увидев растерянный взгляд и плотно сжатые губы.

— Я так рада, что ты не торопишь, — и она уткнулась ему в грудь, спрятав смеющиеся глаза, — а можно мне спать с тобой, здесь?

— Как хочешь, — после паузы ответил капитан. Не слишком ласково, надо сказать.

Пришлось действовать самой, раз он такой непонятливый.

— Ты тогда отвернись, я разденусь.

— Я лучше душ приму, — сообщил он как-то напряженно и быстро вышел.

Теряя решимость, Маруся упрямо вздохнула. Скинула с себя всё прямо там, где стояла, и залезла под одеяло. Вот ведь страсти какие африканские! И сколько ей ещё так трястись?