Четыре безмерных. Практики для раскрытия сердца

Разумеется, на каждом уровне мы работаем не только с одним человеком: упражнение нужно повторять применительно к нескольким людям. Такой подход чрезвычайно разумен – устремляясь умом к конкретным людям, вы избегаете клише обобщенной любви, объекта не имеющей: «Я люблю человечество, но терпеть не могу людей».

У этой практики есть и другая версия, в которой вы просто устремляетесь умом в разных направлениях, посылая любящую доброту на восток, на юг, на север и на запад. Вы воображаете, что ваше осознавание подобно лучу света: «Пусть все вы, пребывающие на юге, будете свободны от враждебности, свободны от омрачающего, свободны от тревоги. Пусть вы обладаете благополучием и счастьем». Таким образом вы насыщаете любящей добротой четыре стороны света. Другой способ – не обращаться к сторонам света, а сосредотачиваться на всех живых существах впереди, позади и по бокам. Такой подход очень прямолинеен. Это ценная практика, особенно как дополнение к сосредоточению на конкретных людях. Я, однако, задаюсь вопросом: не попадем ли мы в ловушку обобщенной и отстраненной «любви», если будем практиковать только этот метод?

Как вы видите, практика любящей доброты очень проста и не требует развернутых объяснений. Разумеется, можно подробнее рассказать о работе с людьми, к которым мы не испытываем ни малейшей приязни. При мысли о людях, на которых мы затаили обиду, устранить враждебность сразу может быть невозможно. Определенные чувства могут быть сокрыты довольно глубоко, и тогда нужно снова над ними потрудиться: привнести больший уровень понимания и продолжать работать над расчищением завалов.

Преимущества, которыми в практике любящей доброты обладают миряне

Один из моих дорогих учителей, покойный Тара Ринпоче – чрезвычайно добросердечный человек, а также великий ученый и созерцатель, – как-то раз затронул эту тему, связанную с развитием любящей доброты. Ринпоче с детства был монахом и поделился своими наблюдениями о монашеской тропе к развитию доброты – в противоположность тропе мирян. Часть того, что побуждает монаха или монахиню отстраниться от семьи и стать бездомными, – это развитие некоего чувства равности, непредвзятости к ближним и далеким. Смысл в том, чтобы взрастить равное ощущение родства по отношению ко всем, вместо того чтобы предпочитать другим людям семью, за защиту которой и заботу о которой мы несем особую ответственность. Таким образом, один возможный путь к непредвзятому развитию любящей доброты – просто отстраниться от личных уз привязанности. Вы отдаляетесь физически: уходите в монастырь. Затем на этой основе из нейтрального отношения вы взращиваете чувство родства, любящей доброты и сострадания ко всем: к собственной семье и ко всем остальным существам.

Тара Ринпоче рассказывал об этом залу, полному мирян. Он отметил, что существует и другой возможный подход. Следуя ему, вы вступаете в брак, может быть, заводите детей и остаетесь мирянами. В этом случае вы теперь принимаете перед своими супругами особые обязательства – обязательства, которые не связывают вас с другими мужчинами или женщинами. Вы несете ответственность за заботу о собственных отпрысках: за особый уровень заботы и любви к ним, которого вы не ощущаете к другим детям. На самом деле, если бы вы обращались со своими отпрысками так же, как со всеми остальными детьми, то, вероятно, были бы паршивым родителем. Некоторым людям подобный путь подходит больше всего: вступая в столь близкие взаимоотношения с супругами и детьми, вы получаете возможность выявить любящую доброту, которая в противном случае вообще бы не проявилась. Бывают весьма сварливые монахи, которые так и не удосуживаются ощутить любовь хоть к кому-нибудь. Я сам четырнадцать лет был монахом и довольно долго – монахом, живущим в уединении. Могу сказать: если вы много месяцев подряд живете в одиночестве, то обретаете очень высокий уровень контроля над окружающей вас средой. Вы в точности знаете, сколько мюсли осталось в банке. Никто не застанет вас врасплох, сказав: «Ты доел все мюсли? А как же я?» Вы знаете, что можно включить обогреватель и не тревожиться, не будет ли слишком жарко кому-то другому.