Четыре души (ЛП)

Только простить меня, и мою ложь поверх еще большей лжи.

Он не выглядит убежденным.

— Есть.

Я качаю головой.

— Нет. Тебя чуть не убила твоя собственная семья, пока ты пытался спасти меня. В этом нет ничего постыдного.

Вот опять. Мы танцевали вокруг того дня, того дня, когда я чуть не умерла, того дня ужаса и боли.

— Я должен был бороться сильнее, — сказал он, его плечи опустились. — Я все время прокручиваю это в голове, ты знаешь. Я мог бы взять пистолет и застрелить его. Я мог бы как-то вытащить нас.

Я кладу твердую руку на его колено. На нем толстые джинсы, но я все равно чувствую тепло его кожи.

— Никто из нас не мог поступить иначе. — Мне потребовались годы и множество срывов, чтобы понять, что никто из нас не виноват в том, что Дорнан устроил в тот день. Я буду вечно сожалеть о том, что не смогла каким-то образом спасти своего отца и женщину, которую он любил, но я простила себя за то, что оказалась бессильной перед нашей коллективной гибелью в то самое время, когда доктор высасывал из моей утробы остатки продукта изнасилования.

Я на мгновение перенеслась в прошлое, в тот момент, когда чуть меньше шести лет назад с моего лица сняли маску, когда врач улыбнулась под своей хирургической маской и сказала, что все готово. С меня были сняты их грехи, болезненно отпущены, но прошло еще много лет, прежде чем я вновь наполнилась надеждой отомстить им.

Поэтому, когда Джейс крепко сжимает мою руку, словно я падаю, я возвращаюсь в настоящее, чтобы сесть рядом с ним, положить руку ему на колено. Гнев туманом заволакивает его глаза.

— Я должен был убить их всех при первой же возможности, — говорит он, его лицо искажается в маску ярости и боли.

Я наклоняюсь вперед, кладу руку на его горячую щеку, и когда он не отшатывается, я улыбаюсь.

— Еще есть время, — тихо шепчу я первому мальчику, которого когда-либо любила.

Глава 6

Роли резко поменялись местами — Джейс в полной заднице, как физически, так и психически. Он не двигается со своего места на полу уже несколько часов. Около часа назад я нашла замороженную пиццу и сунула ее в духовку, догадавшись, что она уже готова, когда сыр начал яростно пузыриться сверху. Я дала ее ему, и он механически поглощал ее, пока она не закончилась. Потом он снова стал безучастно смотреть в пространство.

Что приводит нас к настоящему моменту.

Я потерялась. До этого момента у меня всегда был план. Цель. Люди, которых нужно трахать, и люди, которых нужно убивать. Но сейчас? Я брожу по квартире Джейса, как потерянная душа, и думаю, стоит ли мне уйти или лучше остаться. Наконец, я решаю занять себя уборкой стекла от разбитой вазы и мобильного телефона.

Три мысли повторяются в моей голове.

Дорнан в коме.

Я только что выгнала Эллиота.

Кажется, Джейс меня ненавидит.

Я приседаю перед Джейсом, который прикончил половину бутылки водки и всю пиццу, которую я оставила для него. Он все еще смотрит в пространство.

— Привет, — говорю я мягко. — Земля вызывает Джейсона. Что там происходит?

Я никогда не видела его таким, и это меня пугает. Потому что осознаю, что я ответственна за превращение его жизни в ад. По крайней мере, сегодня я несу ответственность. Дорнан привел его в ад вместе со всеми нами в тот момент, когда он убил мать Джейса многие годы назад.

Он поднимает свои мутные карие глаза, чтобы встретиться с моим взглядом, и мне приходится заставить себя не вздрогнуть под тяжестью его взгляда. Его челюсть стиснута так сильно, что я удивляюсь, как его зубы не начали крошиться. Его пальцы обвились вокруг горлышка бутылки водки, словно это спасательный плот, а он на плаву в ледяном море.

— Что здесь происходит? — повторяет он, постукивая себя по голове. — Ты действительно не хочешь знать.

Наверное, нет.

Я опускаюсь перед ним на колени и кладу одну руку на его согнутое колено.

— Ты все равно должен мне рассказать.

Он ухмыляется — выражение, которое я никогда не хотела бы видеть на его лице. Оно делает его похожим на его отца, а это сравнение, о котором мне никогда, никогда не нужно напоминать. Но он не может ничего поделать с тем, кто его отец, так же, как я не могу поделать с тем, кем был мой отец. Рожденная в предательстве, выросшая среди тьмы, такой мерзкой, такой токсичной, наши души не похожи друг на друга.

Возможно, первые семнадцать лет своей жизни он прожил в блаженном неведении о жизни Братьев Цыганей, но я уверена, что он все понял и даже больше.

— Я думаю о тебе и моем отце, — говорит он, и у меня замирает сердце. — Я думаю обо всех тех временах, когда ты была… — он с трудом выговаривает следующую часть, — С ним, и это заставляет меня хотеть убить вас обоих. — Он протягивает свою свободную руку и кладет ее мне на щеку. Я не смею пошевелиться, застыв на месте, пока он позволяет своей руке так нежно спускаться вниз и обхватить мое горло. Он не сжимает его, просто позволяет ей лежать там в качестве не очень деликатного жеста.