Четыре души (ЛП)

Джейс собирает окровавленные салфетки и бросает их на заднее сиденье, прежде чем повернуться ко мне. Его лицо искажается от беспокойства, когда он наблюдает за моей гипервентиляцией. Внезапно мне нужно выйти из машины, в ней так душно. Я открываю дверь и падаю на грязный асфальт, которым окружена заправка. Я слышу, как Джейс что-то кричит позади меня, но я не обращаю внимания. Он кричит одно слово, три слога, снова и снова, и когда мои ноги бьются о голый асфальт, я понимаю, что он кричит мое имя. Джульетта! Джульетта!

Как кролик, за которым гонятся, я проскакиваю через заднюю часть бензоколонки и ненадолго замираю. Там ряд за рядом умирающие кукурузные стебли, поле, которое отчаянно нуждается в воде, как мне нужно видеть тело Дорнана в морге. Если поле не получит воду, а Дорнан не умрет, то и кукуруза, и я окажемся в полной заднице.

Джейс обходит меня сзади.

— Почему ты убегаешь? — спрашивает он, тяжело пыхтя. Снова звуки ударов. Тяжелые. Громкие. Выстрелы?

Я вскакиваю.

Почему я убегаю? Даже не знаю. Когда я пробираюсь между стеблями кукурузы, они тянутся ко мне и царапают мои голые руки. Мои ноги колются, когда мертвая, грубая шелуха царапает мою нежную плоть.

Он все еще зовет меня, эти три слога снова и снова, заставляя меня бежать быстрее, делая мое дыхание паническим и задыхающимся.

Джу-лье-тта.

Успокойся, говорит рациональный голос внутри меня. У тебя просто приступ паники. Срыв. Все будет хорошо.

Бах.

Но другой голос, пятнадцатилетней девочки, которая любила забиваться в шкафы и под кровати, когда громкие звуки выводили ее из себя. Она в ужасе. Она тоже скандирует. Дорнан не умер. Дорнан не умер.

Я хочу прислушаться к рациональному голосу. Хочу. Но другой голос намного громче. А потом появился Джейс. Он отдаляется, и я опускаюсь на землю, в грязь и грубые, неровные полоски кукурузной шелухи, которые впиваются в мою плоть. Я подтягиваю колени к груди и зарываю в них лицо, чтобы ничего не видеть, чтобы быть в безопасности. Так я прячусь.

Я остаюсь в таком положении долгое время, сколько — не знаю. В конце концов, я начинаю дремать, пока рука не сжимает мое плечо, и я рывком просыпаюсь.

Между этими кукурузными стеблями темно, как в аду. Мой крик даже не проникает в их тесную ширину. Затем, прежде чем я успеваю выругаться, большая рука закрывает мне рот. Сильные руки обхватывают мой торс и поднимают меня вверх, так что мои ноги уже не касаются земли. Я бьюсь и брыкаюсь, но быстро устаю, запасы адреналина исчерпаны, тело повреждено и истощено.

— Успокойся, — говорит Джейс, и на этот раз я слышу его довольно хорошо. Что, черт возьми, происходит с моим слухом?

Я расслабляю свое тело, понемногу, пока не обмякаю в его руках, все еще находясь в воздухе. Он осторожно опускает меня на землю и поворачивает в своих объятиях так, что мое лицо оказывается у его груди. Мое лицо мокрое, и я не могу понять, почему. Я плачу?

Нет. Это дождь. Маленькие капельки дождя падают на мое лицо, небо плачет по мне, а Джейс наклоняет мой подбородок своими сильными пальцами.

— Почему ты убежала? — спрашивает он, его лицо озабочено. — Ты думаешь, я собираюсь причинить тебе боль?

Я качаю головой и вздрагиваю, когда в темноте раздается еще один громкий удар, на этот раз ближе к нам. Джейс крепче прижимает меня к себе, а я снова впадаю в панику и пытаюсь отодвинуться от него.

— Выстрелы, — удается мне сказать. — Кто-то стреляет.

Он улыбается, и я не могу представить, что именно в том, что в него стреляют, делает его таким счастливым. Он показывает на небо, обхватив меня одной рукой, и лучится.

— Фейерверк, Джулз, — мягко говорит он, притягивая меня как можно ближе в свои объятия. — Смотри.

Я откидываю голову назад, так что смотрю прямо в черную ночь. Еще один взрыв сотрясает меня, но на этот раз я не отворачиваюсь, потому что внезапно небо озаряется сверкающими осколками света, похожими на бриллианты, падающие на землю.

И вот так я больше не боюсь.

***

Фейерверк заканчивается, и Джейс ведет меня обратно к машине, пристегивая меня ремнем безопасности, как будто я ребенок. Я не упускаю из виду, как тонко он щелкает замком двери, что означает, что я не могу открыть свою дверь изнутри.

— Для твоего же блага, — говорит он, запирая меня в машине. Я не отвечаю, мое тело тяжелое и холодное, кожа влажная от мелкого дождя, накрапывающего снаружи.

— Тебе нужно поспать, — говорит он, его слова густые и приглушенные.

Мы едем в тишине. Уже ночь, и мы должны вернуться в клуб, но вместо этого Джейс направляет машину к своей квартире и садится за руль.