Четыре голубки

Оззи подошел к окну, раздвинул шторы и выглянул наружу. Он никогда не видел свою мягкую, покорную жену такой жесткой и язвительной, или чтобы она отвечала в таком духе. Обычно было достаточно чуть повысить голос и сурово ее отчитать. Разумеется, он находился в невыгодном положении, и сильно невыгодном, поскольку неправильно себя вел, а она это обнаружила.

Оззи был ошеломлен тем, что она всё узнала, и гадал, как давно, он злился, потому как жена порицала его за то, что было вызвано ее нездоровьем. И уж конечно, сам тот факт, что она знала, делал ее в некотором роде сообщницей. Если она знала, то должна была немедленно отослать сестру обратно в Бодмин, как поступила бы любая достойная жена. Возможно, сестры вместе замыслили против него недоброе! Оззи понимал, что никогда уже не выберется из их сетей, и всем сердцем жалел о том, что женился на этом бесполезном создании. Правда она родила ему сына, но во всем остальном была просто занозой, раздражающей его плоть, с той самой минуты, как они поженились.

Оззи повернулся и уставился на жену, сидящую в постели в ночной сорочке из тонкой шерсти, с пепельно-серым лицом и трагическими темными глазами. Ее длинные белые руки сжимали простыню, гладкие черные волосы спускались по плечам. Уже три недели у него не было женщины.

Это чудовищно несправедливо. Оззи облизал губы.

— Морвенна... Твоя сестра уехала. И никогда не вернется. Случившееся между нами, хотя это сущая безделица, закончено навсегда. Вероятно, виноваты мы оба, да, оба. Уверяю тебя, я сильно мучился. Лишь Господь может кого-то обвинять. Но только не мы с тобой. Не смертные. А значит, я предлагаю закрыть эту страницу и начать всё сначала. Нас соединили как мужа и жену, и никто не может нас разлучить. Наш союз был благословлен, Господь подарил нам сына. Давай вознесем короткую молитву и попросим Бога снова благословить наш союз, чтобы он принес новые плоды.

Морвенна покачала головой.

— Я не стану с тобой молиться, Оззи.

— Тогда я помолюсь один, и вслух. Рядом с этой постелью.

— Можешь молиться, не стану тебя останавливать. Но прошу тебя удовлетворять свои желания где-нибудь в другом месте.

— Это невозможно. Я связан с тобой данными в церкви клятвами.

— Это не помешало тебе опозорить мою сестру.

— Тогда ты должна помочь мне впредь избегать подобных ошибок. Это твой долг. Священный долг.

— Я не смогу его исполнить.

— Ты должна. Ты поклялась.

— Тогда мне придется нарушить клятву.

Дыхание Оззи стало глубже, его снова стали наполнять гнев и раздражение.

— Ты должна помочь мне, Морвенна. Мне нужна твоя помощь. Я произнесу короткую молитву.

Он подошел к изножью кровати и встал на колени в своих плотных желтых панталонах. Морвенна в ужасе уставилась на него.

— Господь наш, создатель и защитник всего человечества, — начал он, — дающий духовную благодать, творец вечной жизни, пошли нам благословение, как мужу и жене, чтобы мы снова стали плотью единой. Мы молим тебя...

— Оззи! — взвизгнула Морвенна. — Оззи! Ты до меня не дотронешься!

— ...окинь милостивым взглядом рабов твоих, чтобы мы покорно и смиренно вошли... — Он прекратил молитву и посмотрел на жену. — Ты не можешь мне отказать, Морвенна. Это противоречит наставлениям церкви. Это против законов страны. Ни один судья не осудит за насилие над женой. Само понятие брака делает это немыслимым.

— Если притронешься ко мне, я буду защищаться!

— Всемогущий и вечный отец наш, освятивший таинство брака еще в те времена, когда человек был невинен...

— Оззи! — в отчаянии прошептала Морвенна. — Оззи! И я сделаю кое-что еще. Послушай меня. Если ты сегодня или когда-либо возьмешь меня силой, на следующий день я убью твоего сына.

Молитва прекратилась. Мистер Уитворт опустил сложенные для молитвы руки и наконец-то посмотрел на постель, на скорчившуюся в муках женщину, которая отпрянула от него к балдахину кровати.

— Что? Что ты сделаешь?

— Думаешь, я люблю нашего сына? Что ж, люблю. Некоторым образом. Но не так сильно, как ненавижу то, что ты сделал. Мы связаны брачными клятвами, и я не могу тебя покинуть. И если... если ты согласишься никогда ко мне не прикасаться, никогда даже не дотрагиваться до меня, я буду твоей женой, пусть только внешне, буду заботиться о твоем сыне, буду хорошей матерью твоим дочерям, буду присматривать за домом и помогать в делах прихода. Никто не обвинит меня в том, что я пренебрегаю своим долгом! Но если ты приблизишься ко мне, дотронешься до меня, возьмешь меня силой, завтра или послезавтра я убью твоего сына! Клянусь, Осборн, Богом клянусь! И никакие твои слова не изменят моего решения!

Он встал.

— Да ты обезумела! Свихнулась! Боже милостивый, ты совершенно выжила из ума! Тебя нужно держать под замком в Бедламе! [12]

— Возможно. Возможно, именно это и произойдет со мной, когда Джон Конан умрет. Но до этого ты не сможешь меня запереть, потому что я ничего не сделала, а я буду отрицать, что угрожала тебе или ему. Но я это сделаю, Осборн. Клянусь! Клянусь перед Господом! Клянусь тебе!