Четыре голубки

— У миссис Тиг остались четыре незамужние дочери, от которых надо избавиться, — сказал Росс.

Армитадж улыбнулся.

— Так мне и сказали. Но боюсь, она будет разочарована, если лелеет надежды подобного рода. С трудом избежав одной тюрьмы, сейчас я вряд ли захочу обрекать себя на другую.

— Печальный взгляд на брак, — заметила Демельза, улыбаясь в ответ.

— Ах, миссис Полдарк, у меня такой печальный взгляд на брак, потому что многие из моих друзей, связанных брачными узами, находят его утомительным и ущемляющим свободу. На любовь у меня совершенно другой взгляд. За неодолимую любовь к Элоизе, Хлое, Изольде я отдал бы всё на свете, даже жизнь. Ведь жизнь — в целом пустяк, правда? Какие-то движения, слова — всё в кромешной тьме. Но истинная любовь возносит до небес.

Демельза снова покраснела.

— Не думаю, что миссис Тиг с вами согласится, — сказал Росс.

— Что ж, — ответил Хью Армитадж, — буду надеяться хотя бы на сносный обед.

Так, болтая, они дошли до двери и снова взглянули на мощное растение с крупными темно-зелеными листьями, стоящее в глиняном горшке у лестницы, восхитились лошадью лейтенанта, обещали как-нибудь его навестить, когда его дядя освободится от суматохи с выборами, и смотрели, как Армитадж вскакивает в седло и цокает по мосту. Перед поворотом он помахал на прощанье.

Когда Армитадж скрылся из вида, Росс оглянулся и обнаружил, что Демельза рассматривает растение.

— Забыла еще раз спросить название.

— Ты сказала «маг».

— Маг-что-то там. Маг... лина?

— Может быть, магдалина.

— Нет. Теперь я ни за что не вспомню.

— Как по мне, похоже на лавр. Интересно, будет ли цвести на наших берегах.

— Почему бы нет? Он предложил посадить у стены.

— На южном побережье совсем другая растительность. И почва более темная, меньше песка.

— Ну ладно, — сказала она, вставая, — мы попробуем.

Когда они вошли в гостиную, Росс спросил:

— Он так тебя тронул, любимая?

Демельза мельком взглянула на него, с легким смущением.

— Да.

— Глубоко?

— Немного. У него такие темные и печальные глаза.

— Они загораются, когда он смотрит на тебя.

— Я знаю.

— Но пока что твои не загораются, когда ты смотришь на него.

— О ком это он говорил? — спросила Демельза. — Элоиза, или как там? Изольда?

— Знаменитые возлюбленные. Я знаю про Тристана и Изольду. Но не могу припомнить, кто любил Элоизу. А кто такой Абеляр? Мое образование скорее практическое, чем классическое.

— Он живет мечтами, — сказала Демельза. — Но сам он не как из мечты. Он настоящий.

— Полагаюсь на твой здравый смысл и надеюсь, что ты об этом не забудешь.

— Что ж... да. А еще я не могу забыть, как он молод.

— Что? Может, на три или четыре года моложе тебя? Самое большее. Не думаю, что это такая уж огромная разница.

— Лучше бы было больше.

— Хочешь быть старой? Ну и желания! — Росс обнял жену за плечи, а Демельза прижалась к нему. — Понятно, — сказал он. — Дереву нужна подпорка.

— Просто немного дрожу, — ответила она.

Глава восьмая

Неделю спустя гостиную Треготнана мерили шагами два господина. Комната была большая, слегка потрепанная, отделанная кедровыми панелями, в ней стояли неудобные кресла эпохи короля Якова, доспехи, нуждающиеся в полировке, и ставшие добычей моли боевые знамена под потолком. Высокий резной камин охраняли четыре маленькие пушки елизаветинских времен.

Оба джентльмена прождали уже почти три часа. Каждый час появлялся дворецкий с канарским и печеньем. Этими господами были мистер Уильям Хик, мэр Труро, и мистер Николас Уорлегган, медеплавильщик и банкир. Оба нервничали, хотя проявлялось это по-разному. Мистер Хик потел, несмотря на холодный вечер и прохладу в комнате. Его шейный платок можно было хоть выжимать, от него несло застарелым потом, с добавкой свежего. Мистер Уорлегган сохранял преувеличенное спокойствие, его состояние выдавали лишь щелчки пальцами.

— Это недостойно, — сказал Хик уже в десятый раз. От этого человека трудно было ожидать оригинальности в высказываниях, а ситуация уже давно истощила его терпение. — Совершенно недостойно. Пригласил сюда к половине восьмого, а сам не явился и к десяти! И ни слова! А выборы уже завтра! Просто кошмар!

— Это поможет нам утвердиться в собственном решении, — сказал Уорлегган.

— Что? А? Ах да. Утвердиться. В нашем решении, — Хик снова вспотел. — Утвердиться.

— Вам следует успокоиться, друг мой, — сказал Уорлегган. — Вы же знаете, что говорить. Бояться нечего. Мы свободные люди.

— Свободные люди? Да. Но человек с таким положением и влиянием... Ожидание только всё усложняет.

— Вопрос не в его положении и влиянии, Хик. Мы здесь ради того, чтобы сообщить ему о принятом решении. Вы лишь глашатай, передающий сообщение. Ага! Похоже, больше нам ждать не придется...

Снаружи послышались звуки: ржание лошади, шаги по ступеням, хлопнула дверь, потом снова шаги и голоса. Наконец, хлопнула еще одна дверь, и дом снова погрузился в молчание.

Они прождали еще четверть часа.

В дверях появился лакей и объявил:

— Его сиятельство сейчас вас примет.