Четыре королевы

Карл немедля взял командование на себя. Он перегруппировал силы французов и разумно запретил всякие личные инициативы, благодаря чему уменьшилось количество нападений из засады и окрепло моральное состояние людей. Он велел собираться и повел армию на Тунис. Уход из лагеря под Карфагеном улучшил санитарные условия, и здоровье солдат стало поправляться. Королю Сицилии помогла и погода, так как вскоре после его приезда прошли дожди, обеспечив людей чистой питьевой водой. Принц Филипп выздоровел достаточно, чтобы его провозгласили королем, и во Францию отправили гонцов с известием о смерти Людовика. Крестоносцы начали верить, что в конце концов смогут взять Тунис.

Но у Карла были свои цели. Король Сицилии не собирался сражаться. Марш на Тунис служил ему лишь поводом для того, чтобы заставить Мохаммеда вступить в переговоры. «Правитель Туниса и его сарацины, видя, что им грозит опасность, и боясь потерять город с прилегающими к нему землями, пытались заключить мир с королем Карлом… и на сей мир король Карл согласился», — писал Виллани. Карл заключил надежную сделку, притом весьма выгодную для себя. Эмир должен был стать его вассалом. Все сторонники Манфреда и Конрадина изгонялись из Туниса. Ежегодная дань Сицилии удваивалась, выплачивались и все недоимки за прошлые годы. В качестве компенсации за причиненные крестоносцам неудобства Мохаммед обязался выплатить еще двадцать тысяч золотых (около пятисот тысяч ливров), из которых треть Карл назначил себе.

Корыстный интерес Карла в этом соглашении не прошел незамеченным. Если бы Тунис был захвачен силой, согласно средневековым обычаям все, кто участвовал в боях, могли потребовать свою долю добычи; убедив Мохаммеда сдаться загодя, Карл избавился от необходимости делиться. Кое-кто «порицал короля Карла, говоря, что им руководила жадность и скупость, ибо с той поры он мог, благодаря упомянутому миру, постоянно получать дань с правителя Туниса только для своей выгоды; а если бы Тунис был завоеван всем христианским воинством, то это государство принадлежало бы частично как королю Франции, так и королю Англии, и королю Наварры, и королю Сицилии, и Римской церкви, и различным другим господам, которые участвовали в завоевании», — как объяснял Виллани. Эдуард, прибывший в Тунис с Эдмундом и Генрихом Альмейном 10 ноября 1270 года, наверняка горячо возмущался, когда узнал условия соглашения и обнаружил, что и он сам, и Англия оставлены без финансового возмещения.

Но Эдуард ничего не мог поделать. О том, какое облегчение испытали французы, освободившись от обязательства участвовать в крестовом походе Людовика, можно судить по той живости, с какой они приняли приглашение Карла покинуть Тунис и сопровождать его на Сицилию. Люди свернули лагерь и сели на корабли на протяжении одного дня. Эдуард, Эдмунд и Генрих просто развернули свою маленькую флотилию и вышли в море вместе со всеми 11 ноября, направляясь в сицилийский порт Трапани.

На обратном пути их настиг шквал; крестоносцы потеряли сорок боевых кораблей уже в самом порту Трапани, а король Филипп и его жена едва спаслись. Это восприняли как неблагоприятное знамение, и было решено, что будет лучше, если все возвратятся во Францию сушей. Но даже и после этого несчастья и трагедии упорно преследовали их; поездка домой по Италии напоминала скорее похоронную процессию. Дочь Людовика Изабелла потеряла мужа, короля Наваррского, умершего от болезни в Трапани, в декабре 1270 года. Сама она умерла в начале следующего года по дороге домой. В январе жена короля Филиппа, новая королева Франции, упала с лошади, пытаясь перепрыгнуть какое-то препятствие; у нее начались преждевременные роды, она родила мертвого сына, долгожданного наследника престола, и сама умерла несколько дней спустя. Ни Альфонс де Пуатье, ни его жена Жанна Тулузская, не вернулись во Францию; они умерли с разницей в один день в августе 1271 года близ Генуи. Самый злейший враг Франции не мог бы нанести больший урон французскому королевскому дому, чем Людовик своим крестовым походом.