Четыре крыла Земли

Ниссим подогнал стадо к маленькому бассейну, который образовался в скале после недавних обильных дождей. Грех было не воспользоваться возможностью немного сэкономить силы, которые он тратил, чтобы натаскать воды для овечек, когда те в загоне.

Овцы пили жадно, хлюпая, особенно старался Черный, в то время как Зейнаб интеллигентно поджимала полные губки, дескать, без воды жизни нет, вот и приходится пить, но заметьте – без всякого на то аппетиту. Ниссим нашел камень побольше и присел.

Бассейн на глазах мелел, и Ниссим вспомнил детскую сказку о птичке-невеличке, которая грозилась выпить море. Похоже, с талантами его овец подобная задача не выглядела столь уж невыполнимой. Какой же выход? Водить их к ручью, что километрах в четырех от поселения, – далеко, к тому же небезопасно. Если войдет в привычку в одно и то же время ходить туда и обратно, рано или поздно арабы сумеют организовать против него успешную засаду. Брать воду в поселении? Так ее людям не хватает, да и дорого. Рыть колодец? Можно попробовать, но он, Ниссим, никогда этим не занимался и не знает, насколько быстро и хорошо у него это получится. Ведь в этом деле, как и в любом другом, есть какие-то производственные секреты.

Еще один вариант – договориться с кем-нибудь, чтобы воду ему привозили, или самому приобрести цистерну и раз в несколько дней гонять в Натанию или Кфар-Сабу за водой. Вопрос номер один – где взять цистерну? Вопрос номер два – где закупать воду? Вопрос номер три – кто будет пасти овец, пока он будет мотаться по воду? Двухлетний Ашер? Трехлетний Меир? Ривка, которая попеременно сидит то с тонущим в соплях Меиром, то с погрязшим в поносе Ашером?

Удовлетворив свои питьевые и некоторые другие потребности, Зейнаб подошла к нему, сидящему на камне, и ткнулась горячим носом в сложенные на животе ладони. Еврейские овечьи глаза смотрели мудро и преданно.

– Слушай, Зейнаб, – заговорил Ниссим, – а может, ты никакая не овца, а замаскированная собака? С чего ты так любишь ластиться?

Внезапно сзади послышался звук, будто упал камушек. Неужели его овечки вздумали кидаться камнями? Или еще что-нибудь подобное пришло в их дурацкие кудлатые головы?

Он обернулся. Сзади была пещерка, где, очевидно, и упал камушек. Довольно большая, в человеческий рост. Наверно, это летучая мышь. Небось, отсыпаются днем! Надо посмотреть.

Ниссим вдруг ощутил в теле потрясающую легкость. Казалось, не человек поднялся на ноги с покрытого лишайниками ноздреватого камня, а птица вспорхнула в небо.

Пещерка ослепила темнотой. Но в этой темноте он ощутил, как нечто крупное мелькнуло в глубине. Каким-то, даже не внутренним, а сторонним, если не сказать зеркальным, взглядом он увидел себя, загораживающего вход в пещеру, загораживающего солнце от того, кто в пещере, а потом увидел себя тем, кто в пещере, – сжимающим нож в сердце тьмы, приготовившимся к прыжку. Едва успев вернуться в свое тело, Ниссим почувствовал смертельную угрозу и резко отскочил назад – назад и в сторону. И тут же, пронесшись мимо него с ножом в руках, из пещеры вылетел молодой араб. Вылетел – и, споткнувшись о подставленную Ниссимом – почти машинально – ногу, растянулся на покрытой травою площадке перед входом в пещеру. Лезвие сверкнуло на солнце, и это вывело Ниссима из оцепенения. Подскочив к покоящемуся на колючках несостоявшемуся убийце, он со всей силы ногою, одетой в бутс, врезал тому по руке, попав точно по запястью. Это действие имело двойной эффект – во-первых, судя по воплю, разнесшемуся по ущелью, рука надолго вышла из строя, а во-вторых, нож отлетел в сторону метра на полтора, и, хотя лучи продолжали играть на его стальной поверхности, он, замерев одиноко на кочке под ветвями старой оливы, сразу же перестал быть смертельным оружием – так, железка и железка.

Прежде чем парень успел подняться, Ниссим с размаху нанес ему еще удар – ногой под ребра. Тот, перекатившись на спину, начал делать движения ладонями так, будто играл в волейбол.

– Мин айна анта? – Откуда ты? – спросил Ниссим. – Мин Эль-Фандакумия?

– Наам! – Да! – в ужасе закричал лежащий на земле арабчонок и вновь замахал руками, точно пытался отвести от себя ночной кошмар.

– Передай своим друзьям, – Ниссим перешел на иврит, – что если еще раз случится что-нибудь подобное, всех их без разбору перестреляю поодиночке. А теперь катись отсюда, пока я тебя первого не пристрелил.

Он схватил горе-террориста за шиворот и поставил на ноги, но тот тотчас же согнулся пополам и выплеснул содержимое своего желудка себе на остроносые туфли. Затем выпрямился и, заблеванный, пошатываясь, поплелся прочь.

* * *