Четыре крыла Земли

– Да, – с жаром подхватила дочка, – а еще у Фуллы есть розовый коврик для молитвы и два никаба{Вуаль, закрывающая лицо.} – синий и зеленый!

– Вот видишь! – сказал удовлетворенный отец, которому эта Фулла сирийского производства обошлась в хорошую копеечку. Но тут на чело счастливой обладательницы идеологически выдержанной игрушки набежало облачко.

– Пап, а у Саеды еще есть Кен, дружок Барби! А почему у Фуллы нет дружка?

– Потому, что у мусульманской девушки не может быть дружка. Вот выйдет замуж, тогда... Но ты знаешь, скоро должны завезти Фуллу-доктора и Фуллу-учителя. Я тогда обязательно велю купить их для тебя.

– Правда? – восхитилась крошка. – Ой, папа, как здорово!

И, покрыв отцовское лицо поцелуями, она бросилась оповещать домочадцев о грядущем радостном событии. Абдалла задумчиво посмотрел ей вслед и, взяв со стола золоченый колокольчик, позвонил. В кабинет вошел, вернее, не вошел, а впорхнул, Закария – маленький, быстрый, предупредительный, живая противоположность бесстрастному размеренному Камалю. Он всегда был готов броситься выполнять любое поручение Хозяина... и все-таки Абдалла тосковал по Камалю, один вид которого внушал покой и уверенность, что все будет хорошо. Ах, как не хватало ему сейчас этой уверенности, как не хватало ему Камаля. Но Камаль – увы! – недосягаем. Он сидит на далекой военной базе вместе с Юсуфом Масри. А по соседству сидит посланный туда Йорамом ШАБАКник, который должен был обоих, а с ними и молодого еврея, неизвестно как завладевшего диском с посланием Ибрагима и неизвестно, какой информации набравшегося, общаясь с Камалем и Юсуфом, переправить сюда, в Газу, а если возникнут сложности, расстрелять на месте.

Абдалла достал из ящика стола коробочку с ароматическим порошком и зажег ее. Веточки дыма потянулись к потолку.

– Закария, – сказал Абдалла превратившемуся в слух слуге. – Позвони одному из моих адвокатов, скажем, Салиму Шарифу или лучше Ахмаду Цфади, а еще лучше – обоим, и вместе с ними сделайте следующее – все мое имущество, а также все мои банковские счета переведите на моих сыновей и... и на Юсру. Юсрочку не забудьте. Его голос дрогнул.

– Но хозяин... – начал Закария.

– Я проштрафился с точки зрения ХАМАСа, – тихо сказал Абдалла, обводя взглядом нетрадиционно белые для арабского дома стены. – Неважно, каким образом. Важно, что они не сегодня-завтра придут к власти. И тогда меня ждет суд и казнь.

Валид при этих словах вздрогнул, возможно, прикидывая в уме, что его самого ждет.

– Так давай подготовимся, – продолжал Абдалла, – чтобы им нечего было конфисковывать.

Все-таки Абдалла Таамри, бывший Сулейман Бадир, был ужасный перестраховщик. Никто и не собирался его арестовывать и тем более – судить. И нечего было бояться прихода к власти ХАМАСа. ХАМАС победил на выборах лишь двадцать шестого января, а уже двадцать третьего января Абдалла был прошит автоматными очередями в десяти метрах от собственного дома, когда выходил из своего синего «Понтиака». Рядом с ним рухнул его верный телохранитель, медведеподобный Абдель.

* * *

– Коби, где Мандель?

– Какой Мандель? – невинным голосом спросил Коби.

– ШАБАКник, который приехал за террористами.

– А ты, папуленька, откуда про него знаешь? – сделал большие глаза Коби.

– Не валяй дурака! Где он?

– Арестован, папочка! – горько посетовал Коби.

– Арестован?! Да кто же посмел арестовать офицера ШАБАКа?!!

– Я! – со слезой в голосе воскликнул Коби.

Наступила тишина. Потом отец сочувственно спросил:

– Ты сошел с ума, да?

– Нет, папулечка! – радостно отреагировал сын. – Излечился от сумасшествия!

Отец вновь замолчал. Разговор для него был подобен легкой прогулке по минному полю. Он не знал, что известно, а что не известно Коби. Он не знал, что Коби известно все.

– Что с поселенцами? – наконец прохрипел он.

– Кто, поселенцы?! Да они здесь, рядышком, в Канфей-Шомроне!

– Гуманность демонстрируешь? – процедил отец, и Коби прямо-таки воочию увидел, как родитель презрительно прищуривает глаза. – К черту гуманность! Немедленно прикажи солдатам депортировать их! Вели им очистить территорию.

Коби был внешне похож на отца – те же густые брови, тот же разрез глаз. И прищурился он точно с тем же презрением, что и отец полминуты назад в десятках километров от него.

– Очистить, говоришь? Для кого очистить – для тебя? Для вашего с Таамри казино?

– Какое казино?! Что ты мелешь?

– Папа, когда я тебе поведал, что ко мне на базу идет Ахмед Хури, ты об этом сообщил Таамри, а тот – находившемуся как раз неподалеку Камалю Хатибу, и Камаль подстерег Ахмеда и убил. Так было дело?

Секундное замешательство перед извержением отцовских «Нет!», «Да как ты можешь!» и пр. показало, что дело было именно так.

Немало допросов в своей жизни провел Коби, но никак не ожидал, что придется допрашивать собственного отца.