Четыре мертвые королевы

Моя камера была вдвое больше пещеры, в которой я укрывалась полгода назад. У меня было целых четыре дня, чтобы изучить ту пещеру вдоль и поперек. Я даже знала, насколько в ней можно вытянуть руки, пока не упрешься в стены. Я так часто вспоминала ее, что вскоре уже не могла отличить прошлое от настоящего. Из-за долгой изоляции в моем сознании не осталось ничего, кроме мглы и крови, крови и мглы. Никогда бы не подумала, что захочу вернуться в ту кошмарную пещеру, но даже четыре дня у бесчувственного тела отца были лучше того, что происходило со мной теперь. Единственным напоминанием, что я еще здесь, что я еще жива, была невыносимая тяжесть в груди.

Казалось, с тех пор, как я погрузилась во тьму, с тех пор, как последний раз видела Варина, прошла целая вечность. Почему он меня предал, по-прежнему оставалось загадкой. Может быть, Макель пообещал ему ГИДРу? Но Варин сам сказал, что уступил бы ее моему отцу. Неужели солгал? Неужели он научился у меня лгать?

Зря я ему доверилась! Стоило потерять бдительность, и он меня предал. Как я его за это ненавидела!

Где теперь Макель? Где его подручные? Может, им тоже удалось провести инспектора? Может, они уже восседают на тронах, вцепившись в подлокотники из красного дерева гниющими руками?

Казалось, мое заключение тянулось неделями, хотя на самом деле прошло всего два дня. Я знала это, потому что мне уже шесть раз приносили еду. Жидкая кашица на завтрак, черствый хлеб на обед и безвкусная похлебка на ужин.

В камере воняло рвотой – это я постаралась. Когда за стражниками закрылась дверь, то немногое, что я успела перехватить накануне, выплеснулось на пол. Органический костюм с меня сорвали, а взамен дали лохмотья из швейной мастерской. Теперь ничто не мешало мне дрожать от страха и обливаться потом.

Пожалуй, темнота даже милосердна. Можно представить, что ты в другом месте. Оно просторное, там можно дышать полной грудью, к горлу не подкатывает тошнота, а сердце бьется ровно и спокойно.

Судорожный вдох – шумный выдох. Я в ловушке. Мне никогда отсюда не выбраться.

Страх перед замкнутыми пространствами полностью подчинил себе мой разум и мое тело. Чтобы стены не раздавили меня, я свернулась в клубочек и вжалась в пол. Уже второй день у меня кружилась голова.

Недавно меня навестил инспектор. Он снова и снова задавал один и тот же вопрос.

Почему я это сделала?

Сколько бы я ни повторяла, что невиновна, он не верил. Макель околдовал его, как и всех обитателей дворца. Как и меня при нашей первой встрече. Уже в десять лет мою душу отравляла жадность, а Макель разглядел ее и помог ей разрастись, подобно ядовитому плющу. Подумать только: если бы не его предательство, я бы так и не увидела его истинную сущность.

Я так громко кричала о своей невиновности, что чуть не сорвала голос. Впрочем, остальные камеры пустовали, и разговаривать все равно было не с кем. Может, отсюда нарочно всех увели, чтобы я никого не пришила? Неужели инспектор думал, что я способна убить одним взглядом? Вход в подземелье охраняли стражники, но спускались они только за тем, чтобы принести еду, и, кроме плевков, от них ничего было не добиться.

От нечего делать я представляла, как медленно, год за годом, чахну и разлагаюсь. Как с моих костей слезает кожа. Как они превращаются в пыль. Но все это глупости. Гораздо раньше меня убьют.

Тюремное заключение – это лишь прелюдия, а гвоздем программы станет моя казнь. Каждый квадрант по-своему расправлялся с убийцами. В Тории предпочитали украшать их шею петлей.

Знаю, сама себе завидовала.

Жаль, что у меня отобрали нож из подвесок. Он бы так гармонично смотрелся между ребер Макеля!

Что ж, может быть, во мне и правда живет убийца.

Когда кормежка улучшилась, я поняла: скоро конец. На ужин подали не обычную тюремную стряпню, а аппетитные кушанья, которые так и кричали: «Побалуй себя напоследок!»

Дело было на исходе моего третьего дня в тюрьме и шестого дня во дворце. В тарелке я обнаружила жареную курятину и две нежные булочки с чесноком. Мои любимые.

Я швырнула их об стенку.

Макель. Это он рассказал, что я люблю. Какую мне приготовить последнюю трапезу.

Снова игры.

Но в этом последнем раунде он не победит. Мне поможет гнев. Я выберусь отсюда, а он еще пожалеет, что так хорошо меня обучил.

Я представила, что это просто очередное задание. Последний урок Макеля. По сценарию меня запирают в камере, а я должна выбраться, полагаясь лишь на смекалку. Кроме смекалки, у меня и правда ничего не осталось: даже с моих лохмотьев убрали пуговицы, молнии и шнурки. Жесткая ткань натирала кожу, которая с каждым днем вдали от солнца и свежего воздуха становилась все чувствительнее.

Мне нужно было что-нибудь наподобие отмычки. Что угодно. Но стражники не доверяли мне даже столовых приборов. Они знали мои фокусы, знали, что в моих руках опасен любой предмет. В конце концов, это же я выбралась из приемной, разгуливала по дворцу и убила четырех королев.

Я хихикнула себе под нос.