Четыре месяца темноты

– Ее энтузиазм достоин уважения, но кроме побед ты обязана ей еще и своим здоровьем.

Тамара скользнула взглядом по бедру девушки, и та, будто вспомнив о старой боли, нервно потерла ногу ладонью.

– Чего ты хочешь, родная? – Тамара наклонилась очень близко и почти перешла на шепот. – Скажи мне.

– Ты же знаешь, – в глазах усталой красавицы заблестели слезы, – победить на олимпиаде.

– Ни больше, ни меньше, – подтвердила Тамара. – Разве твоя мама не желает того же?

Анфиса кивнула и шмыгнула носом.

– Однажды ты можешь захотеть стать матерью. Встретить своего «врача». Тебе надоест выполнять тулупы и рассекать коньками опасный лед. Но я не собираюсь отговаривать тебя выступить на олимпиаде. Ты много лет только и говоришь мне, что о своих надеждах. Я горю вместе с тобой этой мечтой. Вместе с тобой падаю, ломаю кости и оставляю на коленях синяки. Твоя тазовая кость всего полгода назад была сломана в нескольких местах. Я не представляю, как это больно, но наш новый учитель биологии может рассказать тебе, как опасно с такой травмой участвовать в соревнованиях. Да, может быть, победа – это ваше общее дело. Но ты имеешь право быть потенциальной матерью, когда-нибудь создать собственную семью…

Тамара грустно взглянула на подругу. «Бабочка, которую превратили в мотылька».

– Анфиса, ты все равно не послушаешь меня. Но я прошу тебя: не выступай на ближайших городских соревнованиях. Подожди, восстановись и начинай с новыми силами готовиться к олимпиаде. Ведь из-за одной ошибки ты рискуешь навсегда лишиться всех своих надежд. Это слишком тяжело даже для такого сильного человека, как ты…

Подруга Тамары уже беззвучно плакала, горячие слезы катились по ее щекам. Она пододвинулась к подруге и тихонько уткнулась в худое плечо.

– Я не могу. Она мой тренер. Я побеждала, потому что слушалась ее.

– Она прежде всего твоя мать, – прошептала Тамара, стараясь не разрыдаться посреди столовой.

Ее шепот звучал как тихий шорох крыльев мотылька.

Они посидели так, обнявшись.

– А где Мурат? – после долгого молчания спросила Анфиса.

– Что вы все спрашиваете о нем? – нахмурилась девушка. – Как будто я должна следить за каждым его шагом.

– Но вы… – Подруга отняла лицо от Тамариного плеча и улыбнулась. – Вы что, поссорились? Из-за Маргариты Цветковой?

– Маргариты?! – почти вскрикнула Тамара. – Ее-то ты с чего вспомнила?

– Так говорят, – осторожно произнесла юная фигуристка. – Она звала его на свои концерты, говорила с ним в коридорах, потом он якобы провожал ее через парк, что на острове…

Тамара вспомнила Марго и невольно поморщилась. Девушка, о которой шла речь, обладала самой незавидной репутацией среди сверстниц, причем именно потому, что все ее поведение было направлено на создание идеальной репутации. Ее успеваемость в школе (хотя это было последнее, что всех волновало в ней) строилась на старых заслугах, когда она действительно прилежно училась. Теперь из учителей клещами вытаскивались пятерки – просто из-за имени ученицы, настырных родителей, из-за золотой медали. Это была совсем не та медаль, к которой в трудах и мучениях шла Анфиса.

Марго отличалась миловидностью и смазливым личиком, она много ухаживала за своим лицом. В ней уже была прелесть бутона, который только начал распускаться, бабочки, показавшей из кокона одно узорчатое крыло, то есть то, что делало подростков вокруг нее похожими на ос, слетевшихся к разлитому по столу варенью. Наружность ее сочетала все те стандарты современной красоты, которые молодые люди могли найти в фильмах, интернете и журналах. Тамара часто видела эту девушку – как она хохотала где-нибудь в коридоре, игриво выдергивая руку из лап не слишком робких поклонников.

– Нет-нет-нет. Это все грязные слухи, каких полно в нашей скучной гимназии. Слух такой же нелепый, как тот, что Роман Андреевич фотографировал Осокина в раздевалке. Мы немного повздорили из-за глупой татуировки, которую Мурат выставляет напоказ. Да, после летних каникул у Казимова действительно поломался шлюз, из-за этого произошла частичная утечка мозгов, но их осталось достаточно, чтобы избежать личных отношений с такой особой, как Маргарита Цветкова. Я не исключаю легкий флирт с его стороны ко всем старшеклассницам – не для себя же он терпел боль, когда ему набивали татуировку. Но чтобы связаться с этой «звездой», уверенной, будто бы только она на всем белом свете умеет петь и танцевать…

Тамара вдруг поняла, что давно говорит подруге в затылок. Анфиса коротко обернулась и сказала:

– Моя родная, ты всегда помогаешь мне, дай и я тебе помогу. Ты так много знаешь и так далеко глядишь вперед, что иногда забываешь посмотреть – а кто стоит перед самым твоим носом…

Тамара не хотела смотреть, как будто все уже поняла, но все-таки подняла глаза…