Четыре минус три

Каково это — быть ребенком, понятия не имеющим о том, кто его отец? Кроме того, что плохого в том, что я не могу принять поспешного, непродуманного решения в пользу беременности? Что, если я забеременею и при этом внезапно влюблюсь? Буду ли я о беременности сожалеть?

«Мне кажется, в Америке существует банк спермы, устроенный так, как ты хочешь».

Это сообщение одного из моих знакомых, с которым я столкнулась случайно у кого-то в гостях, пришло, к сожалению (или, может быть, наоборот, к счастью) с опозданием. Нет, я не воспользуюсь услугами банка спермы. Я попытаюсь дать судьбе шанс устроить мне ребенка вместе с полагающимся к нему отцом. Когда-нибудь. У нас ведь еще есть время — и у судьбы, и у меня.

Тем не менее феминистка во мне возрадовалась. Да, оно существует — крайнее средство. Есть банки спермы и для одиночек. В Калифорнии. Дании. Голландии. Спермой можно разжиться. И ты сам должен нести ответственность за это свое решение.

А пока я занята поисками другого пути. Чисто теоретическими. И на немедленный результат я не ставлю.

Иметь план. Это никогда не может быть преждевременной мерой.

Из дневника

19.6.2008

Ночное обращение к тебе с просьбой. После того, как мне приснился сон. О связи с кем-то. Сон был абсолютно прозрачен. В мою жизнь входит другой мужчина. Хели, я принимаю этот сон в качестве разрешения мне вступать в новые отношения.

И, конечно, Фини, если у меня снова будут дети, если это возможно, я бы хотела снова принять твою душу.

Но до этого еще надо дожить.

Хели! Не существует мужчина, который хотя бы отдаленно мог уподобиться тебе и с которым возможны были бы отношения, хотя бы отдаленно похожие на наши. Но при одной мысли о пенисе мне делается ТОШНО! Кто знает, что делать с этим? Навсегда оставаться одной — очень мне страшно. Пожалуйста, только не это.

Мужчина + женщина — отношения = ребенок

Гениальное решение.

Идея фикс не оставляет меня в покое больше двух недель. Уже двадцати-тридцати друзьям и знакомым я прожужжала уши своим желанием иметь ребенка без всяких сопутствующих этому партнерских отношений. Они выслушивали меня терпеливо. А если реагировали, то, как правило, несколько раздраженно.

«Я так вам благодарна за то, что вы меня слушаете и даете мне понять, что принимаете все, что я говорю, за чистую монету».

Так я выкрутилась однажды, когда слишком далеко зашла в своих фантазиях. Смех моих подруг стал свидетельством, какое облегчение им принесли эти мои слова. И я тут же засмеялась с ними вместе: моя страсть к самопознанию пока еще окончательно не исчерпана!

Были в моем окружении и люди, принимающие меня слишком всерьез, даже больше, чем я сама. Люди, вместе с которыми я могла отринуть все возможные табу, сдерживающие наше мышление, не испытывая дискомфорта. С которыми я, кроме «детского вопроса», могла обсуждать и другие темы.

Кого может радовать мертвая малышка Фини? Не устроить ли для нее в подвале детскую? А не вскрыть ли мне урну Хели, чтобы его родители могли получить половину праха? Захочет ли однажды мой новый ребенок увидеть пепел своих покойных сестры и брата?

Один из участников посещаемого мною курса театральных импровизаций зарекомендовал себя самым бесстрашным при обсуждении подобных вопросов. И вот во время беседы с ним о Боге, мире в целом и мужчинах в частности, мне вдруг со всей очевидностью явилось решение моей «детской проблемы».

Вот оно! Вот оно решение — немедленное и эффективное. Есть мужчины, которые мне нужны. Гомосексуалисты!

Андреас, безусловно любящий детей, но, к сожалению, уже занятый гетеросексуал, даже напомнил мне об одном нашем общем знакомом.

«Хочешь, чтобы я его спросил?»