Четыре оттенка счастья

– Изабелла всегда была недурна собой, с ранних лет мечтала о карьере балерины, – начала Елизавета Борисовна, – красивая осанка, тонкая талия и смазливая мордашка сыграли ей на руку, собрав вокруг немалое количество поклонников. Изабелла была хитрой девицей и никогда не гнушалась использовать своих почитателей в нужных ей целях, за что, как ты уже догадалась, платила собой. Пройдя через многочисленные постели, она в итоге попала в Большой театр оперы и балета.

– Ничего себе бабуля! – Наталья Геннадиевна даже присвистнула.

– В самый разгар войны Изабелла была уже зрелой девушкой, профессиональной балериной. Сама понимаешь, цветы-конфеты, овации и восторженные взгляды. Она все так же продолжала использовать мужчин, меняя их как перчатки, пока...

– Пока не встретила его... – продолжила Наталья Геннадиевна.

– Несложно догадаться. Но он был очень непростым человеком...

– ...майор Вермахта Герард фон Брюннер, – подхватил Иван Артемович.

– Ситуация однако... И что дальше?

– Подарки, слова любви и прочая атрибутика романтики, потом постель и много страстных ночей. Со временем Изабелла стала вхожа в дома нацистской элиты, везде сопровождая своего Герарда. В то время готовился план покушения на одного немецкого генерала, с которым фон Брюннер был очень близок. Его убийство должно было произойти в день какого-то псевдо-благотворительного бала, проходившего в доме жертвы. Естественно, майор фон Брюннер был в числе приглашенных вместе со своей спутницей, ныне просто «женщиной с антресоли». Один из заговорщиков, молодой учитель французского языка, до беспамятства влюбленный в Изабеллу, решил уберечь свою «любовь», предупредив о запланированном убийстве. Он был так слеп, что выложил ей всю информацию, только бы она не пошла на балл...

– Только не говорите, что Изабелла Николаевна всех сдала? – Наталья Геннадиевна встревоженно округлила глаза.

– Всех до единого, моя дорогая, – Елизавета Борисовна грустно улыбнулась. – День и ночь их пытали, да так изощренно и дико, что многие сводили счеты с жизнью, ожидая своей очереди...

– Разбивали головы о стену, – продолжил Иван Артемович.

– Через год Изабелла уже родила ребенка от своего Герарда, девочку Викторию...

– Но ведь у Изабеллы Николаевны нет детей!

– Не спеши. Так вот... Война подходила к концу. Немцы, предчувствуя победу советов, бежали, понимая, что расправа будет жестокой. Изабелла была уверена, что фон Брюннер заберет ее с малюткой в Германию, но каково было ее отчаяние, когда он исчез, оставив лишь записку, в которой благодарил за прекрасное время и просил прощения, что не может взять ее с собой...

– Почему?

– Потому что, во-первых, она гражданка вражеской страны, а во-вторых, этого не поймет его жена и двое детей, которые все эти годы ждут его в Берлине...

– Типичный мужик, – брезгливо кинула Наталья Геннадиевна.

– В письме так же была приписка, что дочь он намерен забрать, чтобы обеспечить ей достойное будущее и вырастить настоящей фройляйн... И тогда, прочитав письмо, Изабелла взяла свои коралловые бусы, подаренные когда-то Герардом, и задушила ими дочь.

На кухне повисла устрашающая тишина. Наталья Геннадиевна, в глазах которой читался ужас, перепуганно смотрела на рассказчицу.

– Скажите, что вы сейчас шутите, – прошептала она.

– Хотелось бы мне шутить, милая моя. Быть может, так она хотела отомстить своему бывшему любовнику, а может, это был поступок влюбленной женщины, чей рассудок помутила боль измены. В тот же день Герард вернулся за ребенком, но вместо своей обожаемой девочки увидел холодное тельце, а на шее виднелся след от алых бус. Такая вот история «женщины с антресоли»... – Елизавета Борисовна замолчала, после чего сделала большой глоток коньяка.

– Я не знаю, что сказать... – протянула Наталья Геннадиевна.

– Ничего и не надо говорить, милая. Это было так давно. Надеюсь только, что эта история останется между нами, не стоит остальным знать.

– Конечно-конечно! – Наталья Геннадиевна нервно закивала, – но ведь она... Она недостойна жить...

– Есть вещи намного страшнее смерти, Наташенька. Последние двадцать лет Изабелла Николаевна только и делает, что думает и вспоминает, вновь и вновь переживая события тех лет. Двадцать лет она лежит на своей полке, всеми брошенная и никому не нужная детоубийца и предательница. Думаешь, Изабелла Николаевна не хочет умереть? Я уверена, что она каждую ночь молит Бога пощадить ее, забрав, наконец, к себе. Но Господь слеп к ее мольбам, он отвернулся от нее еще тогда, когда 10 невинных мальчиков расплачивались за «любовь» юного учителя, – на глаза Елизаветы Борисовны навернулись слезы, – что-то я тут с тобой разоткровенничалась. Это все пагубное действие коньяка, пойду, наверное, прилягу.

– Я отведу, – Иван Артемович поддержал жену за локоть и медленно повел в комнату. Но у выхода пожилую пару окликнула Наталья Геннадиевна, все еще шокированная услышанным.

– Елизавета Борисовна, а откуда вы все это знаете?

Старушка остановилась, печально улыбнулась и совсем тихо прошептала: «Тот молодой учитель французского языка был моим братом...».

Часы показывали 17:00.