Четыре овцы у ручья

– Слушай, – сказал я, – если не ошибаюсь, мы оказались на полу за несколько секунд до первого выстрела. Как ты догадался?

Он пожал плечами:

– По ботинкам. У него шнурки были завязаны бантиком. В армии, сам знаешь, не завязывают, а запихивают внутрь. Жаль, разглядел это слишком поздно.

– Жалко Шломо. И девочку.

– Жалко, – кивнул кэптэн. – Мою дочку тоже чудом не задело. Не знаю, что бы со мной сейчас было, если бы…

– Да…

Зазвонил мой подключенный к переговорному устройству телефон. Я нажал на кнопку, и в машине послышался голос Лейлы Шхаде.

– Алло, Клайв?

– Да, привет.

– Ты как, цел? – спросила она по-арабски. – Жив-здоров? А то тут по телевизору…

– Все в порядке, – перебил ее я. – Извини, я сейчас занят. Пока.

Отключив разговор, я покосился на кэптэна Маэра. Тот молчал, сосредоточенно глядя перед собой.

– Лейла Шхаде, – сказал я. – Сестра Шейха…

– Это я понял, – медленно проговорил Маэр. – Ответь мне, пожалуйста, на другой вопрос. Откуда она знала, что ты там будешь?

Меня словно обожгло. Боже, какой идиот! Я затормозил и съехал на обочину.

– Меир, можешь пристрелить меня прямо сейчас. Мне нет прощения. Сам не знаю, как это получилось. Боже мой… Шломо…

Больше всего мне хотелось в тот момент сдохнуть прямо там, на обочине автострады на полпути между Хадерой и Нетанией. Никогда в жизни я еще не чувствовал себя так отвратительно.

– Погоди-погоди, – так же медленно произнес кэптэн. – Ты хочешь сказать, что разболтал сестре Джамиля Шхаде о сегодняшнем вечере?

Я опустил голову на руль:

– Да. И не только. По-моему, еще упомянул, что там будут сослуживцы… Пристрели меня прямо сейчас, пожалуйста.

– По-твоему или упомянул?

– Упомянул. Точно упомянул. Хотел объяснить ей, что причина отмены запланированной встречи достаточно уважительная. И сам не заметил, как упомянул и семейное торжество, и Хадеру, и сослуживцев. Боже мой, какой идиот…

Кэптэн Маэр вытряхнул последнюю сигарету из пачки, смял пустую обертку и отстегнул ремень.

– Пойду покурю. Пожалуйста, не рассказывай своей шлюхе хотя бы об этом. Ты с ней спишь?

– Нет! Клянусь тебе, нет!

Он вышел из машины, щелкнул зажигалкой и встал возле отбойника, задумчиво глядя на огоньки окон прибрежного поселка Бейт-Янай. Я смотрел на его массивную фигуру, на сигаретный дым и ждал решения своей участи. Мимо, завывая сиреной, промчался амбуланс, воскресив в памяти шесть черных мешков на полу. Мне стало дурно. Маэр выбросил окурок и вернулся ко мне.

– Вот что, сукин сын, – сказал он. – Будь это другое время, я немедленно отдал бы тебя под суд. Но сегодня от этого будет больше вреда, чем пользы. Так уж вышло, что у тебя наилучшие шансы поймать Шхаде. Никто в мире не знает Шейха лучше, чем ты, а твой контакт с его сестрой открывает дополнительные возможности. Все это делает тебя незаменимым. Пока что незаменимым. Поэтому о нашем разговоре не узнает никто.

– Кэптэн… – начал я.

– Заткнись! – рявкнул Маэр. – Заткнись и слушай. Это еще и моя ошибка. Нельзя полагаться на рассудок молоденького жеребенка, даже если он такой вундеркинд, как ты. Бывает, что и взрослые опытные жеребцы перестают думать головой при виде хорошенького кобыльего крупа, а уж жеребята тем более. Сколько уже таких случаев было… Это ведь элементарно, парень: когда ты работаешь с информатором, у тебя нету пола. Нет пола, нет сердца, нет живота, нет симпатий и антипатий. У тебя в эти моменты вообще не должно быть ничего, кроме башки. Ничего, кроме соображалки, глаз, ушей и нюха. Этому тебя учили на курсах, сукин ты сын. Ведь учили, верно?

– Учили…

– Ну вот… – он помолчал, пристегнул ремень и скомандовал: – Поехали, чего стоишь? Меня дома ждут.

Я нажал на газ, включил поворотник и с третьей попытки вернул машину на шоссе. Руки мои дрожали, я панически боялся двигаться быстрее шестидесяти. Казалось, навстречу мне, выкатив красные глаза автомобильных фонарей, с бешеной скоростью несется разъяренный, обманутый, требующий немедленного возмездия мир. Несется и кричит голосом погибшего Шломо Ханукаева: «Кавказцам не отказывает даже Всевышний! Даже Всевышний!»

– А теперь я скажу, что будет дальше, – сказал кэптэн Маэр. – После похорон Шломо я принесу тебе его портрет с траурной ленточкой, и ты повесишь его в кабинете напротив своей жеребячьей морды. Чтобы все время иметь перед глазами и помнить. Это раз. И второе: отныне я беру под контроль твои встречи с этой сучкой-сестрой. Где вы встречались обычно?

– В парках, рядом с университетом, на Подзорной горе. Иногда в машине.

– С этим покончено. Как показывает опыт, она слишком опасна… – он сокрушенно покачал головой. – Ох, парень, парень… В общем так: начиная с этого момента пусть приходит в безопасную квартиру. И после каждого свидания – отчет: в тот же день, на мой стол. Понятно?