Четыре подковы белого мерина

Но он молчал. И молчание, повисшее в комнате, было таким тяжелым, что его не выдержал луч, пробившийся сквозь листву за окном. Луч прогнулся до пола и скоро исчез, а вместе с ним исчезли и похожие на разноцветные радуги блики. Лада посмотрела на часы: вечер подкрался незаметно, а они даже не обедали.

– Давай пообедаем? – аккуратно предложила она.

Он лишь покачал головой в ответ и сказал совсем не относящееся к обеду:

– А у меня там сын!

И прикрыл свое лицо ладонями, как будто умывался, только без воды.

Лада почувствовала вину. Если бы не обидела его своим отказом, то не было бы этих горьких слов.

– И мой сын нормальный! Понимаешь, нормальный! И я ему нужен!

– А родители нужны каждому ребенку, даже если он большой и не совсем нормальный. Знаешь, нормальных – хороших и успешных – любить проще. Ты попробуй любить такого, который каждый день делает тебе больно, который для всех окружающих – «тварь» и «ничтожество», из-за которого у тебя трясутся руки и прободная язва. Но он – твой сын. Или дочь… Тебе стыдно из-за него перед соседями и родителями, ты не рассказываешь о нем своим друзьям, у которых успешные, нормальные дети. Но ты любишь его, несмотря ни на что. Я не хочу кидаться словами, что в этом великая сила материнской любви – бескорыстной и долготерпящей, но, кажется, это так.

– Лад, ты хоть понимаешь, что ты сейчас губишь свою жизнь?

– Понимаю…

«Я же люблю тебя! Так как же мне не понимать всего, что происходит?!»

Влад начал собираться. Как всегда – обстоятельно, чтоб ничего не забыть в ее доме. Лада не останавливала его. Сейчас, когда уже ничего не надо было объяснять про Димку, ей стало спокойно. И не надо его останавливать и просить остаться.

– Лада, ты подумай. У тебя еще есть время. Я очень тебя прошу: подумай… о себе! И обо мне…

Сказал, не оборачиваясь к ней, как будто боялся, что взглядом встретится и растает. Шагнул к двери.

– Влад!

Не выдержал, обернулся.

Лада протягивала ему руку – кулачок зажат. Распахнула его, и на ладони блеснуло колечко.

– Ты что?! Носи! Это подарок…

И ушел.

Влад позвонил через две недели. Голос грустный, будто все-все в жизни плохо.

– Лада, я завтра улетаю.

– Завтра уже?..

– Я же говорил тебе…

– Говорил, да… А рейс в котором часу?

– Рейс? В 17.30. В Москву, а оттуда в час ночи – в Крайстчерч…

– Крайстчерч – звучит как «край земли»… Можно я приеду тебя проводить?

– Приезжай, конечно, я буду очень рад.

В аэропорту было людно и гулко. Лада и Влад стояли у стеклянной стены, смотрели, как садятся и взлетают самолеты. Влад снова был такой, каким был всегда до их последней встречи. Он прикасался губами к ее холодным, как сосульки, пальцам и смотрел ей в глаза.

– Я дурак, Ладусь, я дурак! Ну как я мог так глупо тогда все преподнести?! Ну, ты должна меня понять, слишком все неожиданно было. Но мы можем все исправить, Лад! Я позвоню тебе оттуда, сделаешь визу и прилетишь. Прилетишь ведь, правда?!

Лада не ответила.

А он все говорил и говорил о том, что они все равно будут вместе, это судьба. Ну а Димка… А что Димка? Димка взрослый мужик. Такой взрослый, что Лада уже вполне бы могла быть бабушкой. Это у него сын маленький! А у нее – большой! Да?

– Да! Влад, твой рейс, слышишь?

– Да, слышу!

И он снова слово в слово повторил трижды то, что только что было сказано. И про то, что они будут вместе, и про то, что у него маленький сын, и… И только ни слова о том, что любит ее. Что не сможет там без нее – сказал, а что любит – нет! Как же так? А как же тогда замуж выходить, если главные слова не сказаны?

Ладу оттеснили от входа, и она из-за спин не видела, как Влад снимает туфли из мягкой кожи, – такой порядок теперь в аэропорту. Никто не возмущается – мера безопасности.

Она отошла к стеклянной стене, за которой стояли в полной готовности к полету сразу три самолета. В каком-то из них полетит Влад. Наверное, навсегда. Страшное слово – «навсегда», от которого тянет холодом. Разве можно вот так вот: взять и навсегда улететь, оставив ее, привыкшую к его запаху, к его шраму над верхней губой, прирученную к его рукам?

Лада скользнула пальцами по тому месту, где в последние две недели у нее красовалось колечко, подаренное Владом. Безымянный на правой руке так и не успел привыкнуть к такой непосильной ноше…

– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни! Экипаж самолета Ту-154 Пулковских авиалиний, совершающий рейс по маршруту Санкт-Петербург – Москва, приветствует вас на борту нашего авиалайнера. Время вылета из Санкт-Петербурга – семнадцать часов тридцать минут. Время прибытия в Москву…

Влад устало прикрыл глаза. В груди противно давило. Он опустил руку в карман пиджака, нашарил там крошечный стеклянный пузырек с белой пластмассовой пробочкой, вытряхнул на ладонь крошечную таблетку. Пузырек упал в карман, звякнул, стукнувшись с чем-то.

Влад выгреб из кармана все. Раскрыл ладонь.

Пузырек с таблетками «от сердца», булавка для галстука, кольцо с камнем. То самое, которое не успело прижиться на безымянном пальце правой руки Лады Стрелецкой, не улетевшей с ним навсегда на край света.

– Димка, мы с тобой – брошенки, – задумчиво сказала за ужином Лада.