Четыре сестры

– Вы хотите сделать мне укол? – спросила Шарли, чувствуя, что падает все быстрее и быстрее.

– Чтобы не было больно.

– Но когда я ударюсь о землю, разве простого обезболивающего укола будет достаточно? Как вы думаете?

– Вы уснете. Спать – лучший способ не чувствовать боли, – объяснила крачка с какой-то странной улыбкой в глазах.

– Я никогда до сих пор не встречала крачек в очках… О, я знаю, вы говорите как Базиль, у вас его голос!

– Это мое имя, – сказала крачка. – Меня зовут Базиль. А мои очки…

Его перебила глупая утка, она выкрикивала свое кря-кря-кря-кря так громко и так близко к ушам Шарли, что та проснулась!

Она лежала на больничной кровати, под больничным потолком, в больничной тишине. Болела левая рука. Она опустила глаза. Рука была закована в гипс.

Ее голова перекатилась на белой подушке, и она вдруг поняла, что не одна в палате. На второй кровати тоже кто-то лежал. Она оглядела фигуру под простыней, от изножья до замотанного повязками лба. Усталые глаза Шарли закрылись.

Она тотчас открыла их. Вытянула шею.

– Юпитер? Это ты?

Она привстала, застонала от боли – крачка Базиль была права, рука болела, – и задумалась, где же она. Если Юпитер в Париже с мелкими, как она может лежать с ней в одной палате? Что она вообще делает в больнице? Шарли попыталась собраться с мыслями. Это было трудно, ведь крачка вколола ей этот окаянный укол, и…

Наверняка это сон – и с этой мыслью она мгновенно уснула.

Она провела языком по губам и медленно подняла веки. Рука болела меньше.

Шесть пар глаз молча смотрели на нее. Шарли тоже молчала, потом нетвердым голосом спросила:

– Где я… в четвертом измерении?

– Нет, в Вильневе, – сказала Женевьева.

– В больнице Флоранс-Кор, – добавила Беттина. – В двадцать седьмой палате.

– На этаже Всяких-мелких-неприятностей, – вмешалась Гортензия.

– В отделении переломанных рук, – подхватила Энид.

– Профессора Уй-Уй-Уй, – вставила Дезире.

– Где есть мухи-верхолазы, – важно проговорил Гарри, глядя на потолок, где действительно ползла муха…

Шарли бессильно опустилась на подушку. Но тут же снова села. Посмотрела на соседнюю кровать. Юпитер на ней крепко спала.

– Значит, мне не приснилось! Это она. И я не в Париже. К то-нибудь может мне объяснить?

Гортензия придвинулась поближе и прошептала:

– Это все Валери Клотильд. Он все устроил. Благодаря ему мы все вернулись. Полиция отвезла нас сюда на машине с мигалкой, а скорая с тетей Юпитер ехала по автостраде впереди. Он не хотел, чтобы мы оставались одни в Париже. Он позвонил тебе в Виль-Эрве, а когда узнал, что ты в больнице, как и тетя Юпитер, вообще рвал на себе волосы.

Шарли с вытаращенными глазами слушала, не веря своим ушам, весь этот бред.

– Вы уверены, – с трудом выговорила она, – что я не в четвертом измерении?

Гортензия встревоженно повернулась к остальным.

– Укол. От него замедляется мозг.

– Нет, – запротестовала Шарли. – Это все из-за проклятой крачки! Она хотела… – и осеклась.

Если она заговорит про крачку по имени Базиль и обезболивающий укол, то навсегда потеряет авторитет в глазах младших. Ну и ладно, если она пока ничего не понимает! Шарли улыбнулась и протянула им здоровую руку:

– Идите сюда, я вас всех обниму!

В едином порыве они обнялись. И Женевьева смогла наконец объяснить, что широченная и историческая стойка гардероба «Фэнтези-Театра» послужила одновременно щитом и своеобразным воздушным пузырем под развалинами, благодаря чему Юпитер уцелела, могла дышать и была найдена живой и почти невредимой. Женевьева готовилась поведать еще массу перипетий, как вдруг дверь открылась и на пороге появился белый халат.

К халату был приколот бейдж с надписью синими буквами: «Доктор Б. Шантелу». А в халате был тот самый Б.

– Базиль!!!!!! – воскликнули все в один голос и дружно бросились ему на шею.

Кроме Шарли, у которой не было ни голоса, ни сил. И вдобавок всего одна рука. И еще тысяча причин, в которых здесь не стоило признаваться.

На Базиле по-прежнему были его маленькие восьмиугольные очки. Его волосы, отметила Энид, еще посветлели. То есть, подумала Беттина, на голове их стало меньше. Это придавало ему, рассудила Гортензия, более зрелый, более серьезный вид. Вид самого доброго папы, решила про себя Дезире.

Гарри же был занят только мухой.

– Здравствуйте! – воскликнул Базиль, целуя их одну за другой.

Энид и Дезире он не отпустил, так и прижимал к себе.

– Здравствуй, – добавил он, обращаясь к Шарли и чуть склонив голову. – Очень приятно видеть вас снова. Всех. Жаль, что в таких обстоятельствах…

Он повернулся к Юпитер, чей сон, казалось, был ничуть не потревожен собравшейся толпой.

– Ей исключительно повезло. Всего лишь сломаны два ребра, небольшой шов на голове. Ушибы. Она под успокоительными из-за боли и нервного шока.

– Мама спит? – спросила Дезире.

– Конечно. Я же сказал.

– А когда она проснется? – вмешался Гарри, засовывая живую муху в очечник без очков.

– Как только укол, который я ей сделал, перестанет действовать.

– А! – воскликнула Шарли. – Я так и знала, что… Она закрыла рот. Сказать о крачке? Ни за что!