Четыре сестры

– Может быть, ты расскажешь нам об этом месье? – сладким голосом сказала Шарли Беттине.

Вечером того же дня Юпитер выписали из больницы. Базиль привез ее на машине. Ее хорошенькое смуглое личико как будто стало меньше, не таким круглым, волосы были коротко острижены, но глаза блестели. Она расцеловала детей, твердя:

– Я здесь. Мама вернулась.

Чтобы отпраздновать ее возвращение, Огюстен испек торт на кокосовом молоке, а Базиль приготовил фрикасе из овощей с эстрагоном. Они поужинали в беседке, по которой уже карабкался виноград, а молодая олива вытягивалась над своим горшком, как довольная кошка или восточный паша.

Назавтра Огюстен устроил им барбекю из креветок, которых наловил рано утром. На следующий день он приготовил сорбет из лесной земляники. Потом макаруни с ароматом мимозы, потом фаршированные помидоры, потом…

Две недели спустя он все еще гостил в Виль-Эрве. И вся его живность тоже. Никому и в голову не приходило, что они могут уехать. Даже Ингрид и Роберто, которых тронуло барбекю из креветок.

Третье явление случилось на днях вечером, у въезда в Тупик.

* * *

Шарли в широченной футболке – левый рукав был разрезан из-за объемистого гипса, – в зеленой парусиновой шляпе катила единственной рукой мусорный бак по Тупику, чтобы оставить его, как и каждый четверг, на обочине шоссе, где его опорожнит мусоровоз.

Было девять часов вечера, время между волком и собакой в середине августа. У въезда в Тупик темно-красная машина с зажженными фарами стояла на обочине, в том самом месте, что было предназначено для мусорных баков. Шарли остановилась, нахмурив брови.

Какой-то мужчина пытался прочесть поблекшую табличку «Виль-Эрве, Атлантический тупик», несколько букв на которой вообще стерлись от ветров, дождей и туманов.

– Я могу вам помочь?

Он обернулся. Шарли тут же пожалела о своем виде: разрезанная футболка, брюки в пятнах, рука на перевязи. Она хотела было поправить челку… Рука встретила зеленую парусиновую шляпу. Хоть плачь!

– Я ищу семью Верделен.

– Это здесь.

Лет тридцати, не больше, почти незаметное колечко в ухе. Мужчина бросил на нее лишь беглый взгляд, но она бы голову дала на отсечение, что он уже все знал о ее фигуре, цвете глаз, форме ногтей и родинке под подбородком. В три шага он вернулся к машине, погасил фары, закрыл дверцу и снова подошел к ней, держа руки в карманах кожаной куртки.

– Вы, должно быть, Шарли?

Она кивнула. Вдруг поняла, что все еще держит мусорный бак, и поспешила прислонить его к обочине. Отряхнула руки. Он протянул ей свою.

– Валери Клотильд. Именно в таком порядке: имя и фамилия. Мне пришлось позаботиться о Гортензии и ее кузенах в Париже. По правде сказать, я тот самый полицейский, который отправил их сюда. Я заехал справиться, как они.

– Вы специально приехали? А вы не знаете, что существует такая хорошая вещь под названием «телефон»?

Он одарил ее улыбкой, которую она нашла сногсшибательной.

– Вы простужены? – вдруг спросил он.

– Простите? Боже милостивый, нет! А что?

– Почему же тогда… Я в отпуске, – резко сменил он тему.

– В таком случае идемте! – сказала Шарли и первой свернула в Тупик.

Зеленую шляпу она поспешила потерять в зарослях.

* * *

Гортензия читала, зарывшись в подушки оранжевого дивана. Ее взгляд порой скользил поверх страницы и окидывал гостиную. Верхний край книги был ее горизонтом, границей между вымыслом и реальностью. Примерно как между экраном в кино и залом.

Конечно, бывает, что горизонт размывается. Вот как сейчас, когда она читала книгу «Волна любви на озере дружбы». И задавалась вопросами.

Кто, Базиль или Валери, был озером? Если посмотреть на все эти розовые пятнышки, расцветавшие в вырезе Шарли, с тех пор как полицейский приехал четыре дня назад, пожалуй, он мог быть волной…

Гортензия опустила глаза на страницу. Зазвонил телефон.

– Тебя! – крикнула ей Энид.

Гортензия встала. Звонил Мохаммед. С улицы Пилле-Виль. Из Парижа.

– Все хорошо?

– Угум. А у тебя?

– Нормально. Кстати, правда, что ты живешь у моря?

– Из моего окна можно прямо в него нырнуть.

– Вот здорово!

– Хочешь, приезжай, посмотришь. Пляж большой.

– Я не могу оставить маму.

– Приезжай с ней.

– Правда? У вас есть место?

– Пока еще не полный комплект.

– Позови Юпитер. Мама хочет с ней поговорить. Узнать, как она. Пока.

– Пока.

Через три дня приехали мадам Эссаира с Мохаммедом.

С чердака принесли матрас. Беттина предложила уступить им свою комнату и поставить палатку в парке с Денизой и Беотэги. Сестры не поверили своим ушам. Беттина? Уступает свою комнату? Они не догадывались, что эта внезапная тяга к природе была напоминанием о прекрасном июле…

* * *

Полмесяца спустя, когда Энид и Гулливер играли в кости с Гарри и Дезире – все четверо сидели на ступеньках крыльца, как ноты на разлинованной бумаге, – шорох шагов по гравию заставил их поднять головы.

Перед ними стоял незнакомый парень, одним пальцем придерживая переброшенную через плечо куртку. Он улыбнулся, и дети заметили, что лицо у него слегка осунувшееся.

– Добрый день, – поздоровался он. – Женевьева дома?