Четыре сестры

Гортензии больше нравилась акустика лестничной площадки. Но у Беттины были несчастное лицо и такой вид, что ей стало страшно и она поспешила в свою комнату.

Беттина укрылась в своей. Она включила радио на полную громкость. Вопли Синди Сауэркраут и ее «Крим Монстерс» наполнили комнату, как десять тысяч оголодавших котов. Естественно, тут же явилась Шарли и заколотила в дверь. Потом что-то прокричала Гортензия, она расслышала только: «…тише, черт побери!»

Беттина принялась танцевать как одержимая, яростно размахивая волосами во все стороны, как будто хотела, чтобы голова оторвалась. Масса волос колыхалась в зеркале, словно отжимали большую рыжую тряпку.

Когда Синди и «Крим Монстерс» умолкли, Беттина выключила радио. Задыхаясь, вся в поту, бессильно свесив руки, она опустилась на край кровати.

Почему же Мерлин не пришел?

* * *

Воздух стал голубоватым, как хрусталь, и таким же колким. Ветер из Анатолии покрыл инеем всю Западную Европу и прибавил работы госпоже Бойлерше.

Базиль два утра подряд осматривал и ощупывал ее внутренности, разбирал их, чистил, собирал. Госпожа Бойлерша, похоже, осталась довольна и была готова к новым подвигам. Виль-Эрве был окутан блаженным теплом, когда Гортензия однажды вечером объявила:

– Через неделю костюмная.

– Ты хочешь сшить себе костюм?

– Не может быть и речи! – с жаром запротестовала Шарли. – Это стоит бешеных денег! Или будем есть пюре утром, днем и вечером три года, включая Рождество, Пасху, День благодарения и День Кришны!

– В театре «костюмной» называют первое представление на публике. Обычно перед близкими.

– Ваааау! – воскликнула Женевьева, обнимая Гортензию.

Гортензия отстранилась чуточку раздраженно.

– Лермонтов раздал нам карточки. Скажите мне, кого вы хотите пригласить, и я…

– Дрейфишь? – поинтересовалась Энид.

От одного этого вопроса к горлу Гортензии подступила непреодолимая тошнота. Кузнечики теперь вольготно расположились в ее желудке, печени, селезенке и грудной клетке. Они прыгали там на батуте даже по ночам. Ей нельзя было ни в коем случае обращать на них внимание, чтобы не стать окончательно Лот-и-Юра…

– Это будет двадцать первого, – сказала она. – В первый день рождественских каникул.

Гортензия почувствовала на себе удивленные и любопытные взгляды сестер. Теперь, когда была названа дата, стоило, пожалуй, отнестись к «театру Гортензии» всерьез.

– Можно пригласить кого хочешь? – спросила Беттина.

– Если ты придешь со своими подружками, чтобы хихикать и издеваться надо мной…

– Какого числа, ты сказала?

Гортензия повторила. Выражение лица Беттины стало почти ангельским… Она взяла приглашения, которые протягивала ей Гортензия, и пересчитала их.

– Дай мне еще, пожалуйста.

– Ты, Беотэги, Дениза – три.

– Мне надо еще. Для их родителей.

– А еще для кого?

Энид отвлеклась от Роберто, которому бросала горошины, и пискнула:

– Для Мерлина, я уверена!

Беттина метнула на нее черный взгляд.

– Ничего подобного, мелкая паршивка.

Энид подняла кулачок и прицелилась в Беттину, та уклонилась и заодно, перехватив на бегу Гортензию, прикарманила несколько лишних приглашений. После этого она скрылась на лестнице.

Закрывшись в своей комнате, Беттина села за стол. Вложила приглашение в голубой конверт, заклеила его и написала, очень стараясь, чтобы почерк не выдал, как дрожит ее рука:

Просьба передать Мерлину, «Нанук-Айс», 18, бульвар…

* * *

Занимался серенький рассвет, когда Гортензия проснулась, не открывая глаз. Кузнечики. Они никуда не денутся до двадцать первого.

Она осторожно вытянула ногу к краю кровати и высунула большой палец из-под одеяла. Палец зашевелился, пощупал атмосферу, точно толстенькое белое щупальце… и быстро вернулся под теплый пух.

Брр, подумала Гортензия, не открывая глаз. Ох уж эта…

Госпожа Бойлерша, кто же еще? Шарли надо будет всерьез ею заняться, иначе этой зимой всем придется ампутировать пальцы на ногах. Гортензия встала с кровати, не вылезая из одеяла. Плотно закутавшись в него, спустилась вниз в сопровождении кошек. Со спины она походила на большую мягкую черепаху.

Пока грелся чайник, она пошла проведать госпожу Бойлершу. Холодная. Безмолвная. Мертвая.

Гортензия еще плотнее закуталась в свою портативную перину и села на кухонную скамейку поближе к газовой плите. Когда вода закипела, она залила пакетик растворимого шоколада, а чайник оставила на плите, пусть пар прогреет кухню. Отпила глоток. Кузнечики на секунду угомонились. Она взяла с буфета «Исправленного щеголя» и начала репетировать.

13 Питбуль в анораке

Так же, как раньше она караулила доставку, Беттина караулила теперь телефон, почтальона и шум двигателей. На каждый звонок, на каждый звук за окном она выныривала откуда ни возьмись и бежала открывать. Или кидалась на телефон. Иногда снимала трубку, когда надо было открыть дверь, или наоборот.

Однажды вечером, около девяти часов, с улицы донесся рев мопеда. Беттина буквально вылетела на крыльцо. В ярко-желтой юбке, колготках в красную и оранжевую полоску, толстом коричневом свитере и зеленом, как трава, шарфике.