Четыре сезона власти: Дебют (СИ)

— Лучше я проткну тебя прямо сейчас, патрицианская ты шлюха! — запутавшийся в портупее толстяк отчаянно пытался выхватить рапиру, попутно отбиваясь от повисших на нём представителей.

— У тебя даже может получится, если хватит мозгов угадать, за какой конец держать эту иголку! — брызжа слюной, разодетый в дорогой наряд мужчина пытался вывернуться из хватки своих сторонников.

Джейн почти хотелось, чтобы они вырвались и проткнули один другого. Каждое чёртово утро происходило одно и то же. Она выходила на трибуну, приветствовала их, зачитывала вопросы на рассмотрение…

И ещё до того, как она дочитывала первый пункт, кто-нибудь бросался друг на друга, а ещё через секунду внутренний дворик Народной Палаты был похож на поле боя. С одной стороны — выряженные и увешанные золотом сторонники патрициев во главе с Дестрой, с другой — потрясающие оружием и сыпящие проклятьями их ненавистники, возглавляемые Синистрой.

А между ними — Джейн, старый Нелмеззо и горстка верных ему представителей кварталов, пытающиеся работать на самом деле.

— Уже стоит их разнимать? — бесконечно усталым голос поинтересовался Нелмеззо. — Или пусть выпустят пар?

— Тут и так уже скоро будут имперские термы, — фыркнула Джейн. — Хватит с них.

— А мы только начали делать ставки, — прошептал ей на ухо Кальдо.

Нелмеззо сделал знак одному из своих людей, и тот с силой ударил окованным посохом по камню.

— Тишина! — рявкнул Кальдо, явно наслаждаясь своей ролью.

Постепенно суматоха утихла — часто дышащие и раскрасневшиеся представители медленно расходились по своим местам вдоль стен дворика, злобно косясь друг на друга и шепча проклятья.

Джейн выждала, пока они успокоятся окончательно. Сквозь сонливость и раздражение пробивалось тихое чувство гордости, когда один за другим представители замолкали под её взглядом.

Наконец, воцарилась почти идеальная тишина.

— Повторю второй пункт правок, вынесенных сегодня на одобрение, — она мазнула предупреждающим взглядом по представителям. Злобно переглядывающиеся Синистра с Дестрой мгновенно сделали вид, что находят плиты пола чрезвычайно интересными. — С введением должности Принцепса патриции будут представлены в Магистрате в прямом виде, вследствие чего их голоса в ходе выборов представителей кварталов более не учитываются или считается за один.

Сидящие слева от неё сторонники Синистры согласно загудели, в то время как над креслами соратников Дестры начал подниматься ропот.

— Ваша милость, — Дестра элегантно встал, расправляя полы кафтана. О боги, начинается. — Я хотел бы высказаться.

Метнув предупреждающий взгляд на покрасневшего Синистру, Джейн коротко кивнула. Дестра благодарно поклонился и принялся медленно отмеривать шаги.

— Почтенные представители. Предложение многоуважаемой госпожи гонфалоньера, как и всегда, отличается крайней рациональностью и направлено навстречу народу, который мы представляем, — он уважительно кивнул Джейн. — Однако мы должны помнить, что мы здесь ради общего блага города! — он стукнул кулаком по ладони, резко разворачиваясь на месте. — Подобная поправка может обострить отношения между патрициатом и простонародьем…

— Горожанами! — рявкнул Синистра, вскакивая. — Это ты — простонародье, ублюдочный…

— Синистра, — холодно прошипела Джейн, и толстяк, возмущённо задохнувшись, рухнул на своё место. — Продолжайте, Дестра.

Наверное, она это заслужила — в конце концов, это её стараниями они втянулись в этот цирк с выступлениями и голосованиями. Месяц назад они не могли и не хотели связать и слова, а теперь ведут себя так, будто результаты этой клоунады могут влиять на что-то.

— Я хочу сказать, ваша милость и почтенные представители, что мы не можем позволить себе такое решение, — мужчина развёл руками в жесте сожаления. — Все мы хотим — но не можем. Тем более, изменение подобного толка попросту нелогичны! Почему голос человека, обладающего прекрасным образованием и внушительными суммами денег, должен стоить столько же, сколько голос побирающегося на городской свалке оборванца?

— Наверное, потому что так написано в Конституции Лепорты, — злорадно ухмыльнулся Синистра.

— Он прав, — хриплый голос старого Нелмеззо резанул по ушам. — Согласно Конституции, каждый горожанин города равен перед другим таким же горожанином, вне зависимости от его титула, финансового положения или других факторов.

Джейн была почти уверена, что он цитирует по памяти — из всех представителей, Нелмеззо был единственным, кто разбирался в Конституции. И, возможно, одним из двух, считая Синистру, кто её вообще читал.

— Все мы прекрасно знаем, что Конституция устарела, как и многие несправедливые законы, которые правятся или отменяются благодаря нашим общим стараниям. Так, возможно, нам стоит исправить некоторые её устаревшие статьи?

— Мы вас услышали, — равнодушно проговорила Джейн. — Кто за принятие поправки?

В воздух взметнулись руки — все, кроме сторонников патрициев.

— Принято! — объявил Нелмеззо.

Над скамьями слева от Джейн поднялись самодовольные смешки, а сам Синистра выглядел так, будто правка закона была целиком и полностью его заслугой.