Четыре сезона власти: Дебют (СИ)

Какое-то время она молча смотрела на заполненную прогулочными лодочками Фиуме, плещущуюся внизу, под балконом.

— Почему Сентенца сам не сказал? — наконец, выговорила она. — Почему не отправил посыльного?

— Он думает, что кто-то из его приближенных работает на новостные листы, и не захотел рисковать.

Джейн сощурилась и наклонила голову набок, не в силах поверить в то, что услышала.

— Что? — взбешённо прошипела она. — Не захотел рисковать?! Самое время не хотеть рисковать! Кстати о времени — почему я вообще узнаю об этом только сейчас?!

— Сестенца вызвал меня к себе только час назад.

— А что он делал до этого, чёрт возьми?!

— Полагаю, был занят.

— Даже если он был занят, что мешало отправить вам посыльного и попросить о встрече, а не заниматься этой чертовщиной?!

— Вероятно, он не подумал, ваша милость, — Тальпа опустил взгляд.

Джейн едва не взвыла. Он не подумал! Он, мать его, не подумал! Похоже, никто в этом городе вообще не думает, пока не становится поздно!

— Созовите Магистрат, — она решительно встала из-за стола, и Тальпа недоумевающе открыл рот.

— Я?

— Нет, я буду бегать по городу сама! — рявкнула Джейн, заставив Кальдо с Фреддо обернуться.

— Всё в порядке, ваша милость? — с тревогой спросил Кальдо.

— О, ты даже не представляешь, насколько нет, — жёстко бросила Джейн. — Один из вас сейчас отправится во дворец и принесёт мне кое-что из рабочего кабинета.

— Что, ваша милость?

— Мои рабочие бумаги… — она помедлила, но тут же изо всей силы ущипнула себя. — И зелёный фиал из ящика стола.

Не время корчить из себя чистоплюйку. Это будет последний раз. Последний чёртов раз — и она навсегда забудет о зелёном флаконе.

— Проклятье, — прошептала она сама себе. — Этот город убивает меня.

Глава 23. Ваше бесчестие

Глава 23. Ваше бесчестие

Закованный в цепи человек казался Джейн кем угодно, но точно не преступником.

По крайней мере, он не был похож ни на кого из тех, с кем или на кого ей приходилось работать. На его месте весмпремский громила бы нагло ухмылялся, выпячивая грудь и каждым своим жестом демонстрируя презрение ко всем собравшимся представителям власти и закона. Мошенник из Эстранео угодливо хихикал бы на каждую остроту судьи, стараясь вызвать сочувствие и готовясь продать кого угодно, если это поможет ему избежать хотя бы части наказания. Убийца из Дименсикато стоял бы с равнодушным видом, уверенный в том, что либо его наниматель вытащит его, либо в том, что ему уже ничего не поможет…

А этот парень выглядел так, будто до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Его руки тряслись, заставляя цепи дробно позвякивать, его плечи были потерянно опущены, взгляд бесцельно блуждал туда-сюда, а губы беспрестанно шептали что-то.

И, тем не менее, на столе перед Джейн лежала огромная стопка бумаги, каждый лист в которой содержал в том или ином виде одну и ту же фразу: «Миноре Фурисо хладнокровно убил двух безоружных людей».

— Ваша милость, мы можем начинать? — церемонейстр зачем-то шептал, хотя в гуле голосов потерялся бы даже крик.

Джейн нахмурилась. Какой смысл оттягивать неизбежное?

— Да, пора.

Церемониальный посох грохнул о мрамор, и по залу будто пронеслась волна — разговоры мгновенно утихли, взгляды устремились к судейскому столу, а в руках у писак из новостных листов как по команде появились перья. И без того жаркий полуденный воздух стал обжигающим, яркий солнечный свет из окна-витража, изображающего Мадре-Правосудие, стал ослепляющим.

Это было похоже на мгновение перед грозой.

Гонфалоньер тяжело вздохнула и встала. Похоже, пора грозе начаться.

— Прежде чем мы начнём, я хотела бы предупредить, — начала она, обводя взглядом собравшихся. — Обычно суд — это малопонятное и витиеватое выступление судьи, которое заканчивается оглашением приговора. Однако сегодня такого не будет.

Она почти ощущала их смятение — представители кварталов недоумённо переглядывались, патриции начали возмущённо шептаться, среди гильдмастеров и цехмейстеров замелькали записки.

— Сегодня я буду вести суд простыми и понятными словами, — повысила голос Джейн, заставляя их умолкнуть. — Сегодня тут не будет формальностей — только справедливость. Некоторые здесь, — она бросила быстрый взгляд на старшего Фурисо, насупленного и напряжённого, — скажут, что я не легист и уж тем более не судья, чтобы выносить приговор. Скажут — и будут правы. Поэтому приговор сегодня будет вынесен голосованием всех присутствующих.

Поднявшийся крик хлестнул по ушам. Какой-то цехмейстер вскочил, потрясая кулаком, и через мгновение к нему присоединились все его соседи, сотрясая зал возмущёнными воплями. Новостные писаки изумлённо смотрели на неё, явно испуганные перспективой стать участниками, а не наблюдателями.

А несколько патрициев сгрудилась вокруг фра Фурисо, яростно им что-то объясняющего.

Это было похоже на охоту. И, судя по азартному блеску в глазах не-патрициев, они прекрасно понимали, что им едва ли не впервые дают возможность побыть охотниками, а не добычей.