Четыре сокровища неба

И она знаменита, по крайней мере, в борделе. Клиентам нравится ее острый язычок, которым она заставляет их почувствовать себя непослушными школьниками. Среди здешних девушек Лебедь больше всех знает о том, что происходит в публичном доме: кто приходит, кто уходит, кто остается. Она похваляется перед нами своими знаниями, как будто они делают ее особенной, но мы все слышали, как она кричит во сне. Она боится, как и все мы.

Ирис, моя новая соседка, сирота. Она не помнит, как попала в бордель, только что как-то она оказалась на улице в Кайпине, а на следующий день какая-то женщина – была ли это госпожа Ли? – держала ее за руку и вела к большому зданию, от которого пахло медом. Она смешливая и визгливая. Она любит посплетничать, и мне кажется, что ей действительно здесь нравится. Не так давно она рассказала нам о том, как пятьдесят мужчин из двух соперничающих тунов подрались из-за китайской рабыни в переулке недалеко от Уэверли-плейс. Она говорила так, что было понятно: она хотела бы быть той рабыней.

Жемчужина – самая младшая, еще одна похищенная каким-то работорговцем для туна. Она очень скучает по своим братьям и сестрам в Гуанчжоу. Иногда я слышу, как она плачет, когда думает, что остальные не слышат. Жемчужина хочет стать танцовщицей и считает, что может ею стать. Ее единственный клиент продолжает обещать, что у него есть связи с танцевальной труппой. Так что Жемчужина ждет, водит его в свою спальню неделю за неделей.

Каждую из нас привел человек, которого мы считали спасителем, и только потом осознавали, как мы ошибались и чего нам стоили наши ошибки. Когда я слышу их рассказы, то понимаю, что повсюду выжидают сотни Джасперов, готовых похитить маленьких девочек. Каждая из нас была особенной. Ни одна из нас не была особенной.

Ласточка – загадка. Белокожая, как кость, и безмолвная – не тихая, а именно безмолвная, – у нее нет ни истории, ни будущего, о котором она бы рассказывала. У нее больше всего клиентов, и, возможно, как раз из-за ее молчания. В ней есть нечто, что можно переоткрывать снова и снова.

В первые несколько дней в борделе я хотела с ней познакомиться. Она была иероглифом, который я не могла ни прочесть, ни написать, днем и ночью ее лицо менялось – то простая девушка, то женщина-ива. Я не знала, младше она меня или старше, оказалась ли тут по своей воле или по воле обстоятельств. Если я вытягивала палец и пыталась нарисовать ее имя, единственное, что получалось в итоге – это сжатый кулак.

«Я слышала, что она пришла сюда сама, – шептались некоторые девушки. – Просто вошла и попросила увидеть хозяйку публичного дома. Что за девушка поступила бы так?»

Остальные говорили, что Ласточка эгоистка и хочет, чтобы все клиенты доставались ей. «Всегда рвется получить побольше», – каркали они. Она постоянно вставала ближе всех к госпоже Ли, принимала лучшую одежду и украшения, чтобы привлечь более высокооплачиваемых клиентов.

Я тоже так думала, пока не увидела, что она сделала для Жемчужины. На четвертый день Жемчужину выбрал какой-то мужчина размером с дверной проем. Ей нужно было жеманничать и улыбаться, как ее учили. Вместо этого она упала на землю в слезах. Он должен был стать ее первым, и он выглядел так, словно мог разорвать ее. Я почувствовала, как другие девушки отошли от нее, будто нахождение рядом с ней как-то повлияло бы на их собственную желанность.

Только Ласточка шагнула вперед. «Я позабочусь о вас, – сказала она ему через стекло. – Если ничего не скажете об этом нашей госпоже».

Охраннику, ожидавшему нас за пределами смотрового зала, она пообещала что-то похожее.

Клиент не слишком расстроился из-за такой замены. Он вошел и вел себя так, как будто с самого начала хотел Ласточку. Госпожа Ли ничего не узнала, а Жемчужина молчала: краснела, но молчала.

На следующий день Ласточки не было на работе в прачечной. Другие девушки стирали, складывали и гладили, распустив языки. Клиент-то был богат, судя по блеску его ботинок.

– Эгоистичная сука, – воскликнула Нефрит, увидев пустое место там, где работала Ласточка. – Провалялась всю ночь на спине и теперь спит, жиреет. Она забрала твоего клиента, Жемчужина, ты это понимаешь?

Я закончила работать пораньше. Вместо того, чтобы вернуться в наши спальни, я пошла дальше, на третий этаж, и остановилась у двери Ласточки. Я хотела проверить, правда ли то, о чем они говорили: что она валяется в постели, пока все остальные обжигают руки в горячей воде. Ее дверь была приоткрыта. Я замедлила шаг, позволила времени растянуться и замереть.

Она не лежала в постели. Я увидела, что она сидит у туалетного столика, перед ней разложены пудры, карандаши и румяна для подготовки к ночной работе. Ее отражение выглядело очень усталым, под каждым глазом лежало по темному кругу.