Четыре сокровища неба

Дождь идет и утром, и днем. Девушкам это не нравится, они говорят, что от него болит голова, а волосы пушатся. В такие дни они рады быть в этом доме. Я опускаю голову и делаю свою работу, но мое сердце наполнено дождем и бабушкой.

Ближе к вечеру госпожа Ли вытаскивает меня из прачечной и ведет в свой кабинет.

– Отец твоего мальчика рад, – говорит она, – а это значит, что и тун очень рад. Так что я хочу поблагодарить тебя, Пион.

– Это я должна благодарить вас, – отвечаю я.

Она находит это забавным и смеется, но ее взгляд остается жестким.

– Какая хорошая девочка, – говорит она тем же сладким тоном, что и во время нашего последнего разговора. Я понимаю – то, что сейчас последует, хорошим не будет. – Ты, должно быть, заметила, что Лебеди больше нет с нами, – продолжает она.

– Да.

– Я отослала ее, – она изображает надутые губы. – Очень жаль, правда. Если бы только она могла держать свой длинный язык за зубами.

Так дело было в ее длинном языке? Или во взрослеющем лице? Я смотрю на свои туфли. Причина не имеет значения, важно только то, что говорит госпожа Ли.

– Дело в том, – она наклоняется и приближает нос к моему лицу, – что после Лебеди остались очень богатые клиенты. И вот я тут подумала: разве справедливо, что одна из моих самых спелых девочек тратит себя на одного полукитайца-недоросля? Все эти мужчины с глубокими карманами – хочешь узнать, какие они на вкус?

– Но ведь я подарок от туна лишь одному человеку, – говорю я. – Если я буду спать с другими мужчинами, то больше не буду принадлежать только ему. Госпожа, – добавляю я.

Она не ожидала услышать от меня эти слова. Ее маска слетает, и я впервые вижу настоящее лицо госпожи Ли – не то, которое она натягивает, когда разговаривает с клиентами, и даже не то, которое она использует во время разговоров с нами. Это лицо лишено всякого выражения, оно озабочено только бизнесом, капиталом и властью. Это делает ее лицо жестоким.

– А ты тупее, чем я думала. Пойми уже, что я говорю: у меня есть мужчины, которые выстраиваются в очередь ради одной ночи с тобой. Они спрашивают меня каждый раз, когда приходят, и каждый раз я вынуждена отвечать: «Нет, сэр, эта не продается». Знаешь, сколько денег они мне предлагают? Нет, потому что ты не понимаешь, каково быть на моем месте. Вот что ты сделаешь: когда ты не с этим мальчиком, ты начнешь брать других клиентов. А ему ты ничего не расскажешь.

– А если в туне узнают? – спрашиваю я.

Тогда она дает мне пощечину, от которой моя голова откидывается набок.

– Не думаю, что это будет проблемой, – говорит она. Затем, так же быстро, как и исчезла, ее маска возвращается. – Посмотри на себя, дорогая девочка. С тех пор, как ты приняла первого клиента, выглядишь все красивее. Щечки порозовели, волосы стали блестеть. Можно ли винить мужчин за то, что они тебя хотят?

Я больше ничего не могу сказать. Я никогда ничего и не могла сказать. Таков был план госпожи Ли с самого начала – умаслить тун, а еще прикарманить дополнительные деньги для себя за мой счет. Я встаю, чтобы уйти, моя щека горит от ее сильного удара.

– Пион, – зовет госпожа Ли, прежде чем я закрываю дверь: ее голос больше не изображает сладость, – сегодняшняя ночь будет последней с одним этим мальчиком. Завтра ты откроешься миру.

Желтоволосая женщина, мачеха Сэмюэла, накормила его прокисшей бараниной на завтрак. Он говорит, что его весь день тошнило, а два сводных брата смеялись и били его в живот. Сейчас он сидит на моей кровати, его шея красная, глаза остекленели, изо рта воняет сырой кожей.

– Нужно сделать это завтра, – говорю я. Я почти не слушала его, обдумывая разговор с госпожой Ли. – Завтра мы должны отправиться в Айдахо.

Сэмюэл замолкает, глядя на меня с изумлением. Я пересказываю ему разговор с госпожой Ли: что завтра, если я все еще буду здесь, мое тело разорвут на части самые ужасные мужчины. Я вижу, как его глаза краснеют от этой мысли. Он думает о своей младшей сестре.

– Есть ли группа, с которой мы можем уйти? – спрашиваю я.

– Группа есть всегда. Я смогу найти ее для нас, и мы сможем присоединиться к ним. Это не самая сложная часть. Самое сложное – получить документы за такое короткое время.

Я говорю, что это не единственная сложность. Охрана у госпожи Ли суровая. Охранники ждут у входной двери, наблюдая за каждым входящим и выходящим клиентом. Нельзя войти в публичный дом в одиночку, а выйти с кем-то вдвоем.

– Хорошо, – говорит Сэмюэл, садясь. – А днем?

Днем еще сложнее. Я объясняю ему, что прачечная работает напряженно – отсутствие одной девушки нарушит эту работу. Если я не появлюсь, госпожа Ли сразу прознает об этом.

Мы сидим в тишине и думаем. У Ирис сегодня новый клиент, судя по звуку, пьяный. Все, что нам нужно, это момент, когда охрана не будет следить, момент, когда я смогу проскочить в открытую дверь. Я маленькая. Я умею бегать. Я побегу так быстро, как нужно, чтобы никогда не возвращаться в эту жизнь.

Внезапно Сэмюэл спрыгивает с кровати.

– Я придумал, – говорит он, танцуя. – Я придумал.