Четыре Сына. Рождение легенд

Надзиратели вели строгий отбор в султанский гарем. Чтобы из ранга рабыни перейти в наложницы, мало иметь прекрасные формы и лицо. Только знатное происхождение, образованность, острый ум и мудрость, в купе с внешним совершенством, открывали дверь из услужничества в роскошную жизнь повелительницы.

Таких женщин находилось немного. Даже среди отобранных сорока четырех наложниц под абсолютное описание ни одна не подходила, хотя многие и приближались к идеалу.

Хелла отличалась редкой красотой и врожденным внутренним благородством, которому позавидовали бы многие знатные дамы. Но она не имела богатой родословной. Поэтому двери в султанский гарем оставались наглухо закрыты перед ней. Но это не помешало Хелле стать первой и единственной женой правителя целой империи. Через два года после ее пленения, молодая женщина смогла попасть на глаза хану Юга и Востока Бархису. После чего она и стала его возлюбленной, которой он оставался верен до самой смерти.

До появления жены, у султана всех султанов было двенадцать детей. Восемь сыновей и четыре дочери. В 3018 году Хелла родила ему последнего тринадцатого ребенка. Бархис назвал сына Тайхар, что в переводе с древнего дарского означало "рожденный из огня".

Существует мнение, что единственный законный сын султана остался в живых, после убийства всей семьи Бархиса хана Берхана. По слухам, принц Тайхар находился на охоте в тот роковой день.

На сегодня империей Берханов правит брат Бархиса – Хмирис. Из достоверных источников известно, что именно он убил всю семью султана…".

Все что написано дальше, Дамаск хорошо знал. Поэтому бросив читать, он перевел взгляд в самый конец свитка. Там стояли две нарисованные печати, одна с головой тигра, другая с головой орла и указан год, когда писался данный документ. В углу были выведены мелкие цифры 3035.

Найдя, наконец, то, что так долго искал, Дамаск испытал нечто вроде торжества. Пришлось хорошенько повозиться, чтобы перелопатить отдельную библиотеку Маркеша, где хранились записи и документы о всех странах Эвы и каждом государе, когда-то правившим.

Оторвав от свитка взгляд, Белый слепо уставился в пространство, прикидывая в уме сколько сейчас должно быть лет принцу Тайхару, если он, действительно, жив. Ни безмолвно спешащих мимо людей, ни звук журчащей воды, ни шума стройки вакфа, ни криков Шаха, который материл строителей на втором этаже, маг не замечал. Скрытый от любопытствующих глаз плащом с глубоким капюшоном, он сидел у фонтана, напротив будущего величественного здания, обнесенного строительными лесами.

По подсчетам принцу Тайхару должно быть двадцать один год. Вспомнив наемника с медальоном Берханов, Дамаск разочарованно вздохнул. Маг никогда бы не дал ему двадцать один год. Этот мужчина с тяжелым взглядом и матерым лицом выглядел раза в два старше Белого. Хотя, зная небольшой кусок его истории, можно предположить, что жизнь могла здорово его пообтесать.

"Он Подмастерье! Квихельмам не дают этот ранг раньше сорока лет!" – запротестовал здравый смысл в голове Дамаска.

"Тоже верно…" – согласился сам с собой маг. – "С другой стороны, такие таланты как у него не каждому даны, да и меня он разделал под орех. Такому и в двадцать один не грех Подмастерья дать…".

"Как принц империи Берханов мог попасть к квихельмам? И мог ли после получения такого высокого ранга уйти в услужение к какому-то корольку?” – вновь раздался явный протест очевидного факта. – "Зачем очень влиятельной фигуре в таком сильном Братстве, имеющем вес во всем мире, опускаться до уровня обычного наемника? К тому же не похож он на дарса. Кожа слишком светлая."

"Может он…" – усиленно думал Дамаск, отметая мысль о том, что наемник может даже и не дарс.

Но зачем он перешел от почитаемого Подмастерья квихельмов к наемнику короля, маг так и не смог придумать. В конце концов, у него разболелась голова от всех этих дум и нещадной полуденной жары.

С первого этажа все ближе слышался крик Шаха:

– Руки из жопы сначала высуньте, потом и называете себя строителями! Чтоб к завтрашнему дню переделали! И молитесь, чтобы архитектор этого не видел, иначе он вас под эти кривые плиты и закатает!

Сворачивая в трубку свиток, Дамаск наблюдал, как Шах, выходя из входной арки, спотыкается о доску. Эта доска, вместе с другими такими же досками, на честном слове держала приколоченную плотную пленку со стружкой. От сильного удара деревянная подножка отлетела в сторону, и вся конструкция полетела на скорпуса. Дамаск из воздушных нитей быстро соорудил путы и отбросил леса в противоположную от входа сторону. Но от летящего мусора уберечь друга не успел.

Очевидно, Шах пережил не самые лучшие мгновения своей жизни и, как только пришел в себя, начал долго и от души материться. На верхних этажах даже работа остановилась. Грязные и пыльные мужчины свешивались через недостроенные оконные проемы, чтобы посмотреть, что произошло. А мимо проходящие люди замедляли ход.

– Самоделкины вшивые! – спустя несколько минут, произнес он первые более-менее цивилизованные слова, запуская в показавшегося молодого строителя камнем.