Четыре Сына. Рождение легенд

Весь следующий день чародея не отпускало тягостное чувство. А если добавить то, что ушедший воровать целебное зелье Бирм все никак не возвращался, Белый начал сильно сомневаться в заранее продуманном побеге.

Илар медленно покатился к закату. Дамаск, Шах, Ганс и Шлепок безвылазно сидели в своей каюте. Большую часть времени они молчали.

Белый понял, что время уже шесть часов вечера, так как Тонг принес им ужин в виде жареной рыбы, фиников и звездообразных зелено-желтых фруктов. В этот момент произошло страшное событие, и осознание масштаба этой катастрофы пришло много позже.

Поставив на столик поднос, Тонг развернулся и вдруг неожиданно замер. Он смотрел на край кровати Дамаска, до отказа расширив свои узкие глаза. Белый проследил за его взглядом, но ничего не увидел.

– Ты чего? – поинтересовался он.

Лимос тут же протер глаза двумя пальцами и, с неудовольствием посмотрев на голубые светильники, добродушно произнес:

– Да ничего. Сегодня учили меня тросы делать для змиев. Так там одна партия искрить начала, меня слепануло ненадолго. Вот теперь до сих пор всякая ерунда мерещиться.

– А… – протянул Дамаск.

– Ну ладно. Вы тут ешьте. Ты это… хворого-то покорми что ли. А то так и не поправится никогда.

– Я здоров, – хрипло буркнул Шах.

– А я гляжу упрямый парень. Неплохой квихельм из него может получится.

– Не может, – все также враждебно ответил скорпус.

Это развеселило лимоса. Уже у самого выхода, продолжая улыбаться, Тонг доброжелательно произнес:

– Выздоравливайте, в общем. Завтра увидимся.

Когда дверь за ним захлопнулась, Шах сварливо проворчал:

– Держи карман шире, прощелыга.

Дамаск хмыкнул и сел на кровати, потянувшись к тарелке с рыбой. Скорпус же как лежал, так и остался лежать. Ел он в эти дни крайне мало.

– Слушай, Шах, Тонг прав. Тебе надо поесть, а то загнешься.

В ответ Шах лишь фыркнул, но все же начал медленно подниматься, не открывая глаз. Этот процесс длился довольно долго. Даже когда скорпус переместился в вертикальное положение, он несколько минут просто сидел, уткнувшись в руку, в позе эдакого мудреца в раздумьях.

Жуя рыбу и выковыривая из нее косточки, Дамаск внимательно за ним наблюдал. Наконец, парень убрал руку от лица и открыл глаза, сощурив их в крошечную щелку.

– Смерть Палача была слишком легкой. Надеюсь, в аду он пройдет все пытки, уготованные ему Кар…

Речь Шаха оборвалась на полуслове. Он, так же как и Тонг до него, уставился на угол кровати Дамаска. Лицо его разгладилось и приняло выражение потрясения. Белый посмотрел туда же, и кусок рыбы встал у него поперек горла. Неподалеку от него сидел еле видимый, но все же видимый, Ганс, грустно посасывающий финик. Во рту у Дамаска пересохло. Он быстро оббежал взглядом все помещение и наткнулся на полупрозрачную фигуру Шлепка, который, стоя на табуретке, разглядывал волшебный синий огонек в лампе.

Чувство произошедшего ужаса в сознание Белого оформилось лишь только после того, как он перевел взгляд на побелевшего Шаха. До него дошло, что еще один вполне уже визуально воспринимаемый человек сейчас бродит где-то по верхней палубе.

– Черный! – громко воскликнул Дамаск, вскакивая с кровати и бросаясь к выходу.

Но только он распахнул дверь, как больно врезался в кого-то, отлетев назад в каюту. Придя в себя, Белый посмотрел на открытый проход, откуда на него, с другого конца, как на ненормального, смотрели два взрослых квихельма, прервавших свою вечернюю трапезу.

– Белый, мать твою… – раздалось злобное шипение Бирма совсем рядом.

Он грубо дернул Дамаска за шиворот, ставя на ноги. Квихельмы даже пережевывать перестали, наблюдая, как мальчишка, словно медуза в воде, воспаряет на ноги.

– Дверь закрой! – все также злобно шептал Черный.

Дамаск ощущал себя ватным, поэтому дверь закрыл практически бессознательно. Как только она захлопнулась, Бирм дал волю гневу.

– Пошли вы оба! И ты! И ты, сволочь! – срывающимся голосом, стараясь не переходить на крик, выдавал Черный. Только старательно приглядевшись, Дамаск увидел его призрачный силуэт, тыкающий пальцем сначала в него, а затем в Шаха. – Этот демон меня чуть не поймал. Он смотрел прямо на меня! У него этот медальон еще поганый был, как у этого лимоса слащавого, так он что-то буркнул и прям на меня зырел все этом время! Он меч вытащил. Меч! Рубанул меня да промазал! Слава Оркусу, волна хлестанула, я смотаться успел! Если вам так нужно это зелье, то идете и сами его доставайте! Дебилы!…

Высказав свое недвусмысленное мнение, Бирм прошел к кровати Белого и с размаху на нее плюхнулся, так что слегка испуганно смотрящий на него Ганс даже подлетел в воздух на сантиметр. В каюте повисло молчание. Дамаск и Шах обменялись взглядами. Даже скорпус не знал, что на это сказать.

Шумно дыша, показывая тем самым крайнюю степень своего негодования, Бирм потянулся к фрукту-звезде под названием карамболь, окатив при этом сидящего напротив Шаха ледяным взглядом. До него не сразу дошло, что парень-то смотрит прямо на него.